Вдруг герцог поднял голову, медленно разжал руки. Фиона была свободна, тем не менее не двигалась с места. Она не могла говорить, даже думать о чем-то…

— Черт вас побери! — сказал он хрипло, и ей показалось, его голос шел откуда-то из самых глубин его существа.

Он резко повернулся к ней спиной — так же неожиданно, как прижал ее к себе — и торопливо пошел прочь. Его юбка в складку нервно покачивалась в такт решительным шагам.

Фиона еще долго стояла на том же месте, пытаясь понять, что произошло, стараясь осознать свои чувства, отчаянно силясь мыслить ясно…

Потом медленно, невероятно медленно — ведь каждый шаг давался ей с трудом — добралась до своей комнаты, упала на кровать и уткнулась лицом в подушку.

Проснувшись наутро и вспомнив о случившемся, Фиона почувствовала, что ее щеки заливает густая краска.

«Может, это игра воображения или сцена из необъяснимого сна?» — размышляла она, хотя понимала, что все, что произошло вчера — правда.

Прошлой ночью, вернувшись в спальню и забравшись в мягкую постель, она долго не могла заснуть. Герцог поцеловал ее в приступе гнева, который, как ей подсказывало сердце, был вызван обыкновенной ревностью. Самым невероятным в этой истории являлось то, что она получила от этого необычного поцелуя несказанное удовольствие.

Как ни страшно было в это поверить, это произошло.

В любом случае он вел себя так повелительно и неумолимо, что она не имела и малейшей возможности вырваться из его сильных рук, прервать этот поразительный поцелуй. Первый в ее жизни.

Фиона тут же вспомнила, что не очень-то стремилась его прерывать, что не хотела прекращать то блаженство, которое он дарил ей.

«Может, я сошла с ума?» — думала она, но понимала: подобное объяснение в случае возникновения осложнений никому не понравится.

Нужно было вставать с кровати, будить Мэри-Роуз, а потом целый день давать ясные ответы на ее многочисленные вопросы.

Она представила, что ей предстоит, и заранее продумала, что должна говорить:

— Да, твой дядя разрешил тебе учиться рыбачить!

— Да, я попытаюсь договориться с Дональдом, чтобы он уже сегодня утром отвел нас на реку.

— Да, ты будешь удить рыбу точно так же, как твой папа, когда был маленьким.

— Да!

— Да!

— Да!

Она, конечно, отвечала на все вопросы любимой племянницы, но ее мысли — нескончаемая их вереница — крутились вокруг вчерашнего происшествия.

Они навестили Ролло, жившего в огромной конуре, и Мэри-Роуз накормила его лакомыми кусочками, припасенными за завтраком. Приходить к полюбившемуся ей псу вошло у них в привычку. Вернувшись в свои комнаты, они, как обычно, занялись изучением элементарных наук.

— Я хочу поиграть на пианино, тетя Фиона, — сказала Мэри-Роуз.

— Сейчас очередь арифметики, дорогая моя, — ответила Фиона.

— Но почему? Задачи такие скучные! А таблицы я и так знаю.

Этот спор возникал между ними каждое утро, но сегодня он показался Фионе, как и все остальные привычные явления, необыкновенным.

Принесли записку от мистера Мак Кейта. Ровно в одиннадцать Дональд будет ждать их внизу с двумя пони — для Мэри-Роуз и для мисс Уиндхэм.

В любой другой день, подумала Фиона, она пришла бы в настоящий восторг от представляющейся ей возможности прокатиться на шотландском пони.

Но этим утром у нее было ощущение, что все ее тело обмякло от прикосновения горячих, страстных, властных губ герцога.

Все, о чем она могла думать, так это о его сильных руках, подаривших ей невероятные, сладостные, ни на что не похожие переживания.

Дональд с радостью выслушивал щебетание Мэри-Роуз и охотно отвечал на все вопросы о ее отце, поэтому Фиона спокойно углубилась в свои собственные раздумья.