Она осмотрелась вокруг, ища глазами кресло или скамейку, как вдруг почувствовала прикосновение его руки к своему локтю. Герцог бережно проводил ее к дивану.

Усевшись с ней рядом, он пристально посмотрел ей в глаза.

— Перво-наперво мне хотелось бы объяснить вам свое поведение по отношению к Иану. Думать о том, что когда-нибудь я вновь увижу в ваших глазах ту же ненависть, какая горела в них в самом начале нашего знакомства, просто невыносимо, — воскликнул он.

— Я всегда полагала, что вы… жестокий и несправедливый, — призналась Фиона.

— Я сразу понял это и, к сожалению, ничего не мог изменить.

— Расскажите мне обо всем… с самого начала… пожалуйста, — взмолилась Фиона.

— Когда Иан написал нам, что собирается жениться на женщине, которая выступает на публике да еще и берет за это деньги, скажу вам честно, я был поражен ничуть не меньше, чем отец.

— Она была… вынуждена этим заниматься. Мы крайне нуждались в деньгах… чтобы платить за лечение папы.

— Убеждение, что актерское дело — ремесло грязное, низкое и недостойное так глубоко сидело в сознании отца, что он даже не желал разбираться в том, что избранница Иана не актриса, а музыкант. Хотя… то же самое можно сказать и обо мне.

Он помолчал, потом продолжил:

— После того как первая волна потрясения по поводу женитьбы брата неизвестно на ком схлынула, я должен был написать ему или — если бы смог — сам поехать в Англию и посмотреть, как он живет.

— Почему вы этого не сделали? — спросила Фиона.

— Отец убил бы меня, если бы прознал о моих намерениях. Получив известие, что Иан все-таки женился, он пришел в такое бешенство, что был готов воспользоваться старинным правом старейшины о жизни и смерти. Его применяли когда-то в отношении родственников и последователей. Оно разрешало казнить бунтарей и нарушителей.

— Звучит… ужасно! — пробормотала Фиона. — Хотя в чем-то… в самой малости… я могу понять вашего отца… когда ставлю себя на его место.

— Вы не в состоянии его понять, — ответил герцог, печально улыбаясь. — Для этого нужно пожить в шотландском клане, подобном нашему, где родственники тесно связаны друг с другом. Мы на протяжении веков держались в стороне даже от других кланов.

— А после смерти вашего отца? — спросила Фиона. — Разве тогда… вы не могли возобновить отношения с Ианом?

— Я намеревался это сделать, — ответил герцог. — Мы с Ианом всегда были очень дружны и многое значили друг для друга. Я очень надеялся, что Иан поймет и простит меня.

— И… что же? — Фиона непонимающе пожала плечами.

— Наверное, люди, живущие на протяжении многих лет бок о бок, способны читать мысли своих близких, — с грустной усмешкой сказал герцог. — Отец каким-то образом разузнал о моих планах.

Последовала напряженная пауза, и, не выдержав, Фиона просила:

— Что… произошло?

— Находясь на смертном одре, он заставил меня поклясться на дирке — длинном шотландском ноже, что я никогда не буду искать контакта с Ианом. Это самая священная и торжественная клятва, которую только может дать шотландец.

— О нет! — вскрикнула Фиона.

— Я колебался, но был вынужден исполнить его волю. Отчасти потому что он умирал, отчасти потому что, несмотря на все его ошибки и недостатки, я всегда почитал его и восхищался им.