– У меня нет времени на всякие пустые уговоры, – проворчал Бен.

– Хорошо, так и не уговаривай.

– Ленка, прекрати молоть вздор.

Неожиданно она направилась через всю комнату к платяному шкафу Ньютона.

– Ничего, я и сама ее найду.

Бен беспомощно развел руками:

– О боже, погоди, я тебе покажу.

Четверть часа спустя они тайно отомкнули второй за эту ночь замок – открылись тяжелые железные двери Черной башни.

Черная башня была и ниже, и уже по сравнению с Математической, где находилась главная лаборатория Ньютона. Чем таким он здесь занимается, что не желает смешивать с остальными своими исследованиями и что держит в тайне от Бена?

Не успел Бен переступить порог лаборатории, как у него возникло чувство, что он уже здесь был когда-то. Казалось, он вернулся в Лондон двухлетней давности и переступил порог лондонского кабинета Ньютона. Все три больших стола были заставлены и завалены приборами, бумагами, порошками, склянками с разноцветными жидкостями, инструментами. В центре комнаты возвышалась пирамида, точно такая же, как когда-то в Лондоне, увенчанная сверкающим шаром. Но сейчас он уже смотрел на все это не с таким мистическим ужасом, как раньше, он знал, что сияет красным в шаре – пойманный malakus.

Проходя между столами, он обратил внимание, что сэр Исаак не просто воссоздал свое лондонское логово, здесь было кое-что новенькое. Стояли банки с желтоватой жидкостью, а в них препарированные трупы животных, части человеческих тел – руки, ноги, голова рассеченные мышцы, сквозь которые белели кости. Возле каждой из таких склянок находился сделанный рукой Ньютона схематический рисунок первозданного вида отсеченной плоти. Как сквозь пелену сна, Бен заметил, что Ленка на которую обстановка не произвела никакого впечатления, сразу же подошла к плотно забитой книгами полке и принялась что-то там искать.

Он понимал что ему надо спешить, но как тот мальчик из волшебной сказки, что наткнулся на несметные сокровища, он стоял на месте растерянный, не зная, за что в первую очередь схватиться.

Наряду со всякими банками и склянками с закупоренной в них расчлененной плотью, здесь еще находились странные конструкции из толстой железной проволоки, имитирующие кости с прилепленными к ним мышцами, сделанными из голубого, похожего на глину материала, плотного и одновременно упругого на ощупь. Одни конструкции походили на части человеческого тела, другие напоминали лапки насекомых. Был здесь и эфирный самописец, но только без механизма, приводящего в движение записывающий рычаг, его заменило нечто из того голубоватого материала, из которого были вылеплены и мышцы.

Но самым поразительным предметом в лаборатории было тело.

Не совсем тело, поскольку оно не было похоже ни на человеческое, ни вообще на что-либо, могущее принадлежать живому существу, это был некий корпус. Подобно моделям, каркас его был сделан из толстой проволоки, а мышцы из голубого вещества. Голову заменял тяжелый стеклянный шар, переливающийся, с более или менее выраженными чертами человеческого лица. Бен робко постучал по шару, и тот ответил ему звуком, похожим на вялое перетекание вязкой жидкости. От прикосновения пальцев на поверхности шара остались серебристые пятна, которые медленно, на глазах таяли.

– Философская ртуть, – пробормотал Бен.

«Голова» являла собой подобие вибрирующей пластинки эфирного самописца, связующее звено между материей и эфиром. Он перевел глаза на подобный шар на вершине пирамиды, и дрожь пробежала по его телу.

– Боже Всевышний, сэр Исаак, что вы сотворили?

Тело сидело, откинувшись на спинку кресла, на коленях перед ним лежала «Сефер Ха-Разим», а на стоящем рядом столе – раскрытая тетрадь с записями.

Бен бросился к записям, вдруг осознав, что в любую минуту их с Ленкой могут обнаружить.