Бен увидел тень, скользившую между деревьями. Это был не олень и не дикий кабан, а гибкая черная пантера. Даже на таком большом расстоянии она внушала опасность, будто прикосновение к ее гладкому блестящему телу могло стать смертельным.

Пантера подняла голову и посмотрела на Бена, словно знала, что он стоит на мосту, и на мгновение в ее глазах вспыхнули красные огоньки. Бен ахнул и отпрянул от края моста, сердце у него колотилось. Он уже видел такие глаза раньше, они принадлежали человеку по имени Брейсуэл, который убил его брата и пытался убить его. Но не глаза пантеры так его поразили – он видел, как в темноте горят глаза собак и домашних кошек, – здесь было что-то иное. Над головой пантеры он заметил смутные очертания огненного ока, оно на мгновение открылось и тут же будто растворилось в воздухе.

Это было одно из тех существ, которых Ньютон называл malakim. И они повсюду сопровождали убийцу его брата.

Набравшись духу, он снова посмотрел вниз.

Ни пантеры, ни странного ока там уже не было.

– Что-то интересное увидели в овраге? – раздался голос у самого уха.

Бен дернулся во второй раз: он не слышал, как к нему тихо, подобно пантере, подошел принц Савойский.

– Кажется, ваше высочество… кажется, это просто игра света, – ответил Бен, раскланиваясь, но уже не таким сложным образом, как перед императором.

Принц понимающе кивнул:

– В Праге никто никогда не знает, что он видит краем глаза. Город похож на постоялый двор, и я очень неуютно себя здесь чувствую.

– И я тоже, – ответил Бен, снова заглядывая в овраг.

– Признаюсь, не ожидал. Я думал, что ученый человек сочтет привидения, населяющие Прагу, весьма занятными или даже очаровательными.

– Привидения? Это образное выражение, сэр?

Евгений Савойский пожал узкими, сутулыми плечами:

– Возможно. Думаю, я имел в виду приметы прошлого. Безумный Рудольф наводнил Прагу магами и волшебниками, так что сам воздух города пропитался алхимией и колдовством. Повсюду гадалки и всевозможные предсказательницы прямо здесь, в Пражском Граде и на Злата уличке. А сколько эзотерических книг хранится в библиотеках города. И даже ваше присутствие при дворе приписывают деяниям блуждающего по городу духу Безумного Рудольфа.

– Что-то я вас не совсем понимаю.

– Здесь очень серьезно относятся к таким вещам, как астрология и алхимия.

– Сэр, смею заметить, что к науке во всех цивилизованных странах относятся слишком серьезно, по этой причине мой учитель и я подверглись гонениям. Но алхимия и астрология, о которых вы говорите и которые широко практиковались сотни лет назад, не имеют никакого отношения к науке.

– Вы видите между ними разницу?

– Извините, сэр, но я действительно вижу разницу между суеверными заблуждениями и эмпирическими исследованиями.

Принц рассмеялся и уставился в небо, будто заметил там нечто интересное.

– Ну и что есть что? – спросил он.

– Что вы имеете в виду? – Бен непонимающе посмотрел на принца Савойского.

– Вы только что ходили по воде. Вы с сэром Исааком прибыли в Прагу на летающей лодке. Самому сэру Исааку восемьдесят, а у него лицо двадцатилетнего юноши. Я обо всех этих чудесах узнал из волшебных сказок, рассказанных мне в детстве, а это было очень много лет назад. А вы все это называете научными изобретениями? Что-то они мне таковыми не кажутся. Несколько лет назад философы заявили, что мир подобен большим часам, которые Творец однажды завел и оставил и более не обращает на них внимания, поскольку знает наверняка, как они должны работать. Вот это для меня наука. Но Ньютон вновь возвращает нас к мистической стороне мира, к загадочной гармонии сфер, к невидимому, к непознанному.