Дорогин поспел как раз к кульминационному моменту. Смешавшись с толпой зевак, многие из которых развлекались тем, что подавали команде забористые советы, он с большим интересом наблюдал за тем, как Тамару подняли на борт. Он знал, что Тамара – отличная пловчиха, но, глядя на нее сейчас, можно было уверенно сказать, что эта женщина не способна продержаться на воде хотя бы минуту. Она дрожала крупной дрожью, мокрые волосы облепили лицо, а руки до сих пор продолжали цепляться за спасательный круг, да так сильно, что побелели суставы пальцев.

– Русалку поймали! – дурашливо завопил какой-то подвыпивший субъект в спортивном костюме с золотыми часами на руке.

– Прекратите, – одернула его пожилая дама в розовой футболке с изображением бультерьера, кайфующего в шезлонге на краю бассейна. – Как вам не стыдно? Такое с каждым может случиться.

– Да ладно, – проворчал слегка пристыженный коммерсант. – Так уж и с каждым. И вообще, это я к тому, что у утопленницы фигура – первый сорт!

– Кобель, – сердито заявила дама. Под ее розовой футболкой свободно угадывались пышные формы приблизительно пятьдесят четвертого размера.

– Грешен, – покладисто согласился коммерсант. – Что же мне теперь – к ветеринару обратиться?

– Не мешало бы, – ответила дама, – У меня есть знакомый ветврач. Дать телефончик?

– Ой, мадам, какая вы злая…

Тем временем Тамару уже окружили члены команды, кто-то, с трудом разжав ее пальцы, осторожно снимал с нее через голову пробковый спасательный круг, а кто-то набросил на плечи байковое одеяло. Тамара не спешила убирать с лица облепившие его волосы: среди ее спасителей наверняка были те, кто видел, как ее грузили на корабль со связанными руками и заклеенным ртом. Дорогин поморщился: расталкивая любопытных, к месту происшествия приближался старпом Нерижкозу, который теперь, после безвременной кончины Пузыря, был самым опасным человеком на борту, если, конечно, не считать Самарина.

Выставив вперед левое плечо и орудуя локтями, Сергей начал пробиваться в первые ряды зрителей, стремясь добраться до Тамары раньше старпома.

Уже на полпути он понял, что не успеет. Перед украшенным нашивками и пуговицами старпомом толпа расступилась, в то время как Дорогина возмущенно оттерли назад и пару раз даже пообещали дать по шее.

Тамара тоже увидела старпома, и в то же мгновение по изменившемуся лицу усатого морского волка Дорогин понял, что тот узнал ее. Иван Захарович растерянно открыл рот, соображая, что предпринять при таком стечении народа. Голова у него все-таки варила неплохо, и он, резко затормозив, начал проталкиваться обратно, видимо собираясь бежать к Самарину с паническим докладом. Дорогин двинулся наперерез старпому, еще не зная, что он, собственно, собирается делать, но Тамара опередила его.

– А ну, стой! – завопила она вдруг голосом базарной торговки, у которой беспризорник украл с прилавка огурец. – Стой, говорю! Граждане, задержите этого, в нашивках! Это он меня в воду столкнул, кобелина усатая! Стой, кому сказано! Я тебе сейчас покажу любовь под жгучим солнцем юга!

Ах ты, подонок!

Толпа зрителей заволновалась, полуодобрительно, полувозмущенно гудя. Старпому преградили путь и ненавязчиво вытолкали обратно в эпицентр событий. Кто-то возмущенно сетовал на беспредел, кто-то рвался брать старпома за шиворот и тащить к капитану, а кое-кто предлагал просто сбросить усатого хулигана в воду – так сказать, око за око. В нестройном хоре голосов Дорогин без труда разобрал полушутливое предложение вздернуть безобразника на рее согласно морским законам.

Люди стояли плотным кольцом, и Дорогин понял, что, протолкавшись к Тамаре, он вряд ли выберется обратно.