— Значит, вы уполномочены вести со мной торг? — хитро сощурился молодой человек. — И коли так, то выходит, что бумажки эти не столь уж и безобидны? А это, в свою очередь, резко повышает их стоимость. Ну представьте себе, вот в той ситуации, которая сейчас разворачивается вокруг, к примеру, вашего президента, во что были бы оценены некоторые факты, которые я… да просто продал бы одному из ваших корреспондентов?

— Просто продать — ничего не значит. Нужны очень веские доказательства!

— Есть, — вырвалось у молодого человека, но он тут же поправился; — В смысле — найдутся. Можно так считать.

— Они у вас… — американец показал мундштуком трубки на папку, — тут?

— Ну что вы! За кого меня, ей-богу, держите?! Да будь они тут, я бы и двух шагов не сделал: машина бы сбила или санкционированное бандитское нападение устроили… Да мало ли есть способов изъять и заодно расправиться!

— Тогда я могу посмотреть?

— Сделайте одолжение, — молодой протянул американцу папку и взялся за сигареты. Пока тот быстро и несколько даже нервно просматривал листы ксерокопий, молодой человек зажег сигарету, затянулся и, откинув голову на спинку кресла, внимательно наблюдал за выражением лица читавшего. Но оно оставалось будто каменным. Вот сила воли! А ведь там было чему изумиться… Уж это молодому журналисту было хорошо известно.

И еще он думал, что, в конце концов, ради приличной суммы можно было бы и пожертвовать какими-то деталями, кстати, не очень существенными с точки зрения сюжета. А вот с политической — тут оно конечно.

— Я думаю, — сказал американец, аккуратно складывая листы обратно в папку и небрежно кидая ее перед собой, — что эти материалы могли бы стоить… ну, например, до пятидесяти тысяч долларов. — И, не взглянув на собеседника, занялся своей трубкой.

«Как минимум вдвое, — решил молодой человек — Отчего же, можно и поторговаться…»

— Мне трудно оценить ваши критерии, но я, вероятно, прежде чем дать вам окончательный ответ, мог бы посоветоваться с кем-нибудь из «Ройтера» — так, не вдаваясь в детали, лишь в общих чертах У меня там есть знакомые.

— Но в этом нет никакой необходимости! — явно заволновался американец.

— Ну так назовите настоящую цену! — похоже, обозлился его собеседник. — Чего это мы с вами как на одесском Привозе? Не надо ломать комедию друг перед другом. Задешево я не отдам…

— А вы не боитесь их просто так., потерять? — успокоившись, спросил американец.

— Не боюсь. Они в очень надежном месте. И под постоянным присмотром, можете не сомневаться. И если мне будут угрожать, то документы всплывут и наделают, как вы говорите, много лишнего шума. Для вашей страны. Потому что у нас уже достаточно много такого компромата, что хватило бы на десяток импичментов, просто на это дело все давно плюют с высокого бугра. А у вас — демократия, у вас каждый плевок тут же под микроскопом рассматривают. Вот и делайте вывод, кому сей компромат важнее, — молодой человек так же небрежно ткнул пальцем в папочку. — Если вы не готовы к окончательному ответу, можете взять копии с собой и еще раз прикинуть. Потом позвоните и дадите окончательный ответ. И обговорим условия передачи: мне — денег, вам — документов. И еще хорошо бы следующую встречу назначить где-нибудь в другом месте, не люблю я эти якобы неприступные отели, где все насквозь прослушивается и просматривается. Ну мне-то наплевать, я журналист, а вам зачем? Вы ж все-таки крупное должностное лицо, так я понимаю? Или это тоже входит в вашу задачу?

Американец испытующе посмотрел на него и чуть заметно улыбнулся.