– Видал? Не техцентр, но делаем все, – сказал он с гордостью, демонстрируя свои владения. – Причем не только для вашего брата, но и для стрит-рейсинга, любителей внедорожного экстрима и чего угодно.

    – Нашего брата? – удивился я. – Это какого?

    – Да переселенца. Я в курсе. – Он усмехнулся: – Да ты не напрягайся, я всю жизнь с вами работаю. Высший допуск, так сказать. Ты машинки посмотри.

    Вдоль стены склада стояли в рядок, вполоборота к воротам, шесть машин. Два УАЗа, оба со снятым верхом, «Ниссан Патрол» предыдущего поколения, шестьдесят первая модель, с угловатым кузовом, джип «Рэнглер», пикап «мазда», и последней в ряду стояла большая песчаной окраски машина знакомого вида, какие мне довелось видеть еще в те времена, когда я жил далеко от России, в жарких странах. К нам такие не заезжали сюда…

    – Погоди… Это же «семисьпятка»? – поразился я. – Ты где ее добыл?

    – В Грузии – усмехнулся Игорь. – Там на них всякие ООН, Красный Крест и прочие катаются. Иногда такие машины падают в пропасть. Горы, понимаешь… И даже не увидишь на дне ущелья ее остатки: Или украдут, например.

    Он похлопал здоровый внедорожник по крылу. Я открыл водительскую дверь, заглянул внутрь. Даже не думал, что я такую машину здесь увижу. Их еще «труп карриер» зовут – «войсковой транспорт». Здоровая семиместная машина, которая бывает и одиннадцатиместной. Всего три двери, влезать в салон через заднюю распашную надо или через две передние. Недавно покрашена явно, хоть сама и не новая. И покрашена потому, голову на отсечение, что раньше была белой и с эмблемами во весь борт. И было там что-то вроде ООН написано, или, скажем, ОБСЕ. Или красный крест был нарисован. Кто еще на таких ездит?

    Обивка всего салона – моющийся винил, руль и приборная панель простые, как мычание, багажник гигантский, да еще и на крыше дополнительный, с лесенкой сзади. Подключаемый полный привод со всеми блокировками, все просто и кондово. Сбоку труба-шнорхель с «грибной шляпкой» сверху. Класс.

    – Четыре и два литра, безнаддувный дизель? – уточнил я на всякий случай с замиранием сердца.

    – Именно! – кивнул Игорь. – Сто сил. Соображаешь! А все от нее морду воротят – мол, дубовая и дохлая, а ведь вечная машина.

    Это верно, недаром во всяких трудных местах те, кому по работе положено в грязь и в горы, именно на таких и ездят. Для знающего человека такую в Москве найти – это как алмаз купить по дешевке. «Кохинор», не меньше.

    – А пробег? – спросил я, заглядывая в салон.

    – Чуть больше семидесяти тысяч. Мечта.

    Я с недоверием посмотрел на него. Он поднял руки, сказал:

    – Клянусь. Чем хочешь. Да сам проверь, если разбираешься. А движки до миллиона без капиталки ходят.

    – Сколько? – вздохнул я.

    – Пятьдесят, – нежно улыбнулся он.

    – Опять офигел? – с подозрением посмотрел я на него. – За паленую, без учета? Первый гаишник твой?

    – Какой гаишник? Сам офигел? – картинно удивился Игорь.