— Вы ничего не сказали о носе, вот его пока и нет. Может быть, вы можете его описать?

— Нос? — Миссис Фрис прикрыла глаза. — Может быть… я не уверена… Чуточку расплющенный?

— Ну что ж, сейчас машина даст ему расплющенный нос.

На лице на экране синтезатора появился слегка приплюснутый нос, который почему-то придал ему жестокое выражение.

— Похож, — прошептала миссис Фрис, — даже без глазок — похож…

— Вы сказали «глазки». Не глаза, а глазки. Наверное, потому, что они у него небольшие. Так?

— Да.

На лице появились глаза, и миссис Фрис ойкнула:

— Он. Очень похож. Я ж говорила вам, латиноамериканский тип.

— Теперь попробуем воссоздать его фигуру. Что вы можете рассказать машине?

— Ну, пожалуй, он среднего роста… Широкоплечий…

— И все?

— Боюсь, я ничего больше не запомнила…

— Ну и прекрасно, миссис Фрис. Раз вы находите, что сходство есть, это уже немало. Благодарю вас, вы очень помогли мне.

— И вы найдете его? — недоверчиво спросила миссис Фрис. — Я хотя особых симпатий к мисс Ковальски, честно говоря, не испытывала, она, знаете, как бы это сказать… такая была отдаленная, что ли, все равно жалко ее…

— Попробуем. Спасибо еще раз, миссис Фрис. До свидания, вас проводят к выходу.

Полковник еще раз занялся синтезатором. Теперь на комбинезоне можно было различить пластиковое удостоверение фирмы «Информейшн сервис».

Густав Ратмэн критически посмотрел на довольно зловещую личность на экране и почувствовал, как его охватывает охотничий азарт. Шансов на то, что его догадка окажется верна, было, разумеется, не слишком много, а через минуту азарт пройдет и мурашки перестанут щекотать спину, но это будет через минуту. А пока он ввел изображение с синтезатора в информационную машину и спросил, не числится ли подобный тип в ее памяти. Прошло несколько мгновений, и на дисплее появились слова: «Прошу сообщить ваш номер и код». Это значило, что информация существует, но может быть выдана не каждому, а только тем, чей номер и код дает право на получение этой информации.

Полковник набрал свой номер и код, и дисплей тут же ответил: «К сожалению, информация выдана быть не может».

Охотничий азарт не проходил. Только полковнику стало почему-то зябко, и он поежился. Похоже было, что его старая добрая интуиция, так верно прослужившая ему четверть века, не подвела его и на этот раз. Убийца явно имел какое-то отношение к их Конторе. И строго говоря, в этом не было ничего неожиданного. Вряд ли такая операция, как создание Ритрита, могла остаться вне поля зрения Разведывательного агентства. Но если какая-то информация о Ритрите, фонде Калеба Людвига и исках и хранится в недрах РА, она строго засекречена. Настолько засекречена, что его номер и код, номер и код полковника, оказались недостаточными.

Пришло время кончать любительские спектакли. Можно было выйти на охоту, перекинув через плечо свое старенькое ружьишко шестнадцатого калибра. Почему не побродить в свободное время, не размять затекшие от долгого сидения в Конторе ноги. Но когда знаешь, что птичка зарегистрирована в Агентстве, размятие ног может обернуться чем-то совсем другим.

Первым инстинктивным движением души Густава Ратмэна было забыть об исках. Бог с ним, с Ником Карсоном. В конце концов, с ним случилось не самое страшное, что могло случиться с человеком. Бог с ними, сентиментальными воспоминаниями детства. Бог с ней, девочкой Милли, которая, наверное, давно уже обрюзгла и прикладывается к бутылке даже днем. Бог с ними со всеми. Он честно хотел помочь Нику, но когда во время прогулки натыкаешься на колючую проволоку с табличкой: «Проход запрещен», глупо пытаться перелезть через нее.