Но, как это и бывает часто, отдать приказание оказалось гораздо легче, чем его исполнить.

Красный Кедр и его сыновья, по-видимому, вовсе не были расположены исполнить приказание судьи.

Но справедливость требует сказать, что альгвасилы не колебались ни одной минуты и наотрез отказались исполнить приказание своего начальника.

— Я вас спрашиваю в последний раз: уберетесь вы отсюда или нет?.. — вскричал скваттер. — Целься в них, ребята!.. Я вам покажу, тысяча чертей!

Трое его сыновей подняли карабины и взвели курки.

При этом движении, уничтожавшем все сомнения, которые могли еще у них оставаться, и доказывавшем, что скваттеры, не колеблясь, решатся на всякие крайности, на альгвасилов напал такой страх, что они моментально повернули лошадей и помчались в галоп, преследуемые свистом американцев.

Перед скваттерами остался один только человек.

Это был дон Мигель Сарате. Красный Кедр не узнал его, частью благодаря тому, что асиендадо стоял очень далеко, а частью и потому, что последний намеренно нахлобучил на глаза свою широкополую шляпу.

Дон Мигель спрыгнул с лошади, заткнул за пояс пистолеты, лежавшие в кобурах, привязал лошадь к дереву и, вскинув карабин на плечо, решительно двинулся на скваттеров.

Последние, удивленные храбростью человека, который осмелился один требовать то, от чего отказались его товарищи, подпустили его к себе, не делая ни малейшего движения.

Когда дон Мигель очутился в двух шагах от старого скваттера, он остановился, опустил на землю карабин и, сняв шляпу, сказал:

— Вы меня узнаете, Красный Кедр?

— Дон Мигель Сарате! — вскричал с удивлением скваттер.

— Судья меня бросил, — продолжал асиендадо, — и как подлый трус бежал, испугавшись ваших угроз, поэтому мне остается самому исполнять обязанности судьи. Клянусь Богом, я добьюсь своего! Красный Кедр, я требую от вас как владелец этого леса, в котором вы поселились без моего разрешения, чтобы вы как можно скорей из него убрались.

Молодые люди пробормотали несколько угрожающих слов по адресу асиендадо.

— Молчать! — крикнул на них Красный Кедр. — Пусть говорит этот кабальеро.

— Я кончил и жду вашего ответа.

Скваттер раздумывал в продолжение нескольких минут.

— Мне очень трудно ответить вам на этот вопрос, — сказал он наконец, — я не могу по отношению к вам делать то, что мне угодно.

— Это почему?

— Потому что я обязан вам жизнью.

— Я освобождаю вас от всякой благодарности.

— Очень может быть, вы имеете полное право говорить это, но я не могу забыть оказанной мне услуги.

— Это ничего не значит.

— Нет. Это значит гораздо больше, чем вы думаете, кабальеро; по своему характеру, привычкам, наконец, по тому образу жизни, который я веду, я могу считаться вне закона, но тем не менее я все-таки человек и поэтому не могу забыть оказанного мне благодеяния, как не забуду и обиды.

— В таком случае, докажите это… Уходите отсюда как можно скорей, и мы будем квиты.

Скваттер отрицательно покачал головой.

— Послушайте, дон Мигель, — сказал он, — в этой стране вас все считают благодетелем несчастных, я сам испытал, до чего доходит доброта вашего сердца и как вы храбры… Говорят, что вы обладаете громадным состоянием, которому и сами не знаете счета…

— Дальше, — перебил его асиендадо с нетерпением.

— Убыток, который я могу вам здесь причинить, хотя бы я даже вырубил все деревья в этом лесу, ровно ничего не значит для вас… Скажите же мне, пожалуйста, почему вы так настойчиво хотите меня прогнать?

— Ваш вопрос совершенно справедлив, и я вам отвечу на него.