И тогда король стал воплощенной любезностью, он буквально просиял от доброжелательности. Проникновенным голосом он стал убеждать герцога, что любит его сильнее всех на свете и очень удивлен, что кто-то настроил его против короля.

– Разве мне не известно, – мягко, почти вкрадчиво убеждал король, – сколь ревностно служили вы мне и как вы мне преданы?..

Гиз невольно покраснел, столкнувшись с таким святым неведеньем короля. Однако затем он приободрился и даже подумал, что подавленность короля и его наивность ему на руку.

На следующее утро он встретил короля у изголовья Екатерины, которая, заболев бронхитом, не выходила из спальни. Генрих III вновь разыграл с ним комедию любезности и дружбы. Он был столь расположен к Гизу, что тот, покинув спальню, пробурчал своему брату:

– В глубине души король – славный человек, у него добрая душа…

Он не подозревал о том, что как раз в этот момент в своих апартаментах король собрал приближенных, в числе которых были командир отряда сорока пяти Луаньяк, капитан королевской гвардии Ларшан и главный конюший Бельгард. Собрание продолжалось недолго.

Когда оно закончилось, капитан Ларшан отправился поговорить с Меченым о критическом положении королевских гвардейцев, которые уже давно не получали положенного жалованья.

– Если вы позволите, монсеньер, – говорил Ларшан, – завтра утром они встретят вас на лестнице перед тем, как вы направитесь в Королевский совет, и обратятся к вам с просьбой озаботиться их нуждами…

Меченый был польщен перспективой того, что гвардейцы самого короля будут просить его. Это польстило его тщеславию.

– Пусть придут, – сказал он, широко улыбнувшись. – Я поговорю с ними.

Ларшан низко поклонился.

Вслед за тем его пригласил к себе король.

– Я хочу провести Рождество в павильоне, который расположен в глубине парка, – сказал монарх. – Я выеду туда рано, сразу после Королевского совета, который закончится утром. Чтобы мои экипажи были готовы к этому моменту, передайте ключи от замка моему интенданту.

И еще раз Генрих Гиз согласился, не подозревая, что тем самым дает заманить себя в ловушку. Он чувствовал себя сильным, уверенным в себе и своей безопасности. Отдав ключи, он, насвистывая веселую песенку, отправился ужинать с Шарлоттой.

– О Господи! Вы повсюду видите угрозу, моя дорогая! Не следует так дрожать! Кстати, можете не беспокоиться о завтрашнем дне: король покидает замок сразу же после окончания Совета. Надеюсь, хоть это вас успокоит.

– Но ведь сперва будет Совет, – возразила Шарлотта.

Герцог прыснул от смеха.

– Ну и что? Чего все-таки вы боитесь? Что меня арестуют прямо на Совете? Но ведь король не сумасшедший. Или, быть может, меня убьют? Непосредственно в толпе придворных и высших сановников? Итак, перестаньте тревожиться и предаваться напрасным подозрениям. Вы восхитительны, я люблю вас… впереди у нас прекрасная ночь.

Сказав это, герцог развернул свою салфетку. При этом из нее выпал сложенный листок бумаги. Удивленный герцог поднял его и, развернув, прочитал.

– О чем тут написано? – спросила Шарлотта, сильно заинтригованная.

Герцог недоуменно пожал плечами.

– Кто-то предупреждает меня, что король поклялся меня убить и я погибну завтра.

– О Боже!

– Только не начинайте опять! Все это предназначено для того, чтобы запугать меня. Вам следует прогнать ваших слуг, моя дорогая. Эти шуточки дурно пахнут…

Он поднялся и подошел к письменному столу, на котором были разложены письменные принадлежности.