|
Никто, кроме меня и ее, не знал о том, куда мы направимся после задания. Для всех Серый и Ласка исчезнут. Умрут. Я положил стрелу на тетиву и уже не отрывал глаз от заснеженной улицы. Полумрак. Идиоты-фонарщики опять запаздывают. Проклятье! Именно сейчас мне нужен свет! «Все еще северо-западный. Полпальца. Через минку изменится на северный». «Запомнил». «Удачи. Вот они!» И тут я их увидел. Группа людей быстро шла в сторону Крестцовой площади. Впереди два гвардейца, за ними женщина. Потом еще две. Шествие замыкала пара солдат. Края наконечника стрелы неожиданно замерцали лиловым. Я едва не отбросил ее в сторону. «Лаэн! Стрела светится!» «Не беспокойся. Она ощущает „искру“ цели. Сто пять ярдов». Не беспокойся? Если кто-нибудь из них догадается поднять голову и посмотреть в мою сторону, можно забыть об удаче. «Какая из них? Та, что первая?» «Девяносто пять ярдов. Нет. Вторая слева». «Уверена?» «Да. Слушай меня. Соболиная шуба. Девяносто. Как только скажу…» Я видел маленькую женскую фигурку в соболиной шубе. Сейчас они подошли на минимальное расстояние, но я не стрелял. Плохой угол. Спустя уну вторая женщина закрыла собой жертву. «Девяносто пять… Сто… Сто пять…» Она уходила от меня все дальше и дальше. Еще ун двадцать, и соседний дом полностью перекроет обзор. «Северный. Четверть пальца. Навстречу тебе едет фургон. Через восемь ун закроет цель. Жди. Сто десять…» Я видел удалявшуюся спину. Но вполне доверял чутью Лаэн. Вот и фургон. Миг — и он проехал дальше. «Сто пятнадцать… Давай!» Недели тренировок не прошли даром. Я действовал, не думая. Вскинул лук, натянул «на разрыв»,[13] выстрелил. Танг! Я тут же отскочил от окна к стене, успев заметить, что устремившаяся к цели стрела оставляет за собой лиловый след. Лаэн действовала одновременно со мной. Конечно же я ничего не почувствовал, но знал, что защита ничего не подозревающих Огоньков оказалась смята. Хлоп! Улица на мгновение осветилась лиловым. Стрела нашла свою цель. Бах! Бах! Бах! Грохот снаружи известил о том, что Огоньки пришли в себя и ударили вслепую. Лаэн молчала, опасаясь, что теперь-то волшебницы смогут услышать наш «разговор». Очень надеюсь, что мое солнце уже ушла. Я бросил лук и, на ходу снимая перчатки, покинул чердак. По шаткой лестнице спустился до второго этажа. Отпер дверь, вошел в загодя снятую комнату, быстро переоделся в лежащее на свежем хлебе платье подмастерья пекаря. Не забыл добавить на одежду и руки муки. На ходу откусил от булки и, жуя, открыл окно, ведущее на задний двор. Примерившись, перепрыгнул на сарай. С него — прямо в высокий сугроб. Встал. Огляделся. Пусто. Подбежал к низкому забору, без труда перемахнул через него и подворотнями вышел на узенькую улочку. А затем, никуда не торопясь, пошел прочь. С улицы Рукавиц доносились приглушенные расстоянием крики. Отсюда было видно лишь возвышавшуюся колокольню. |
