– Хорошо, – подумав, наконец ответил Хоргус. – Поступим так – ни мне, ни тебе. Ты увидишь свою мать, но она не выйдет, а останется с нами, чтобы ты чего не удумал. Я сброшу тебе кошель, и ты все достанешь и оставишь здесь на лужайке. Как только ты это сделаешь, я отпущу твою мать, и вы уйдете.

Да да, конечно. Если бы я это сделал, ты бы нас тут же убил. Но вслух этого я, конечно же, говорить не стал, а сделал вид, что поверил. По крайней мере с таким раскладом уже можно работать.

Через несколько минут на балкон вывели Эл. И я снова ее не узнавал. Сколько ни вглядывался в тощее со шрамами бледное лицо, разум отказывался верить, что это она. Цветущая, еще молодая, красивая Элайна не могла так выглядеть.

Эл же меня узнала, на ее непривычно большие из за худобы глаза навернулись слезы. И только тогда я увидел до боли знакомое выражение лица женщины, которая меня вырастила. Оба сердца сжались от боли при взгляде на нее. Чертовы мрази, как только я закончу, я сожгу это место дотла вместе с его хозяином.

– Это твой сын? – поинтересовался у Эл Хоргус.

Она затравленно посмотрела и медленно кивнула.

Мужчина, который привел Эл на балкон, достал нож и приставил к ее горлу. Сама же Эл на удивление держалось стойко и где то даже безразлично, словно бы и не замечала ножа. Только крупные слезы все стекали и стекали по ее серым болезненно запавшим щекам.

– Ну, тогда приступим, – Хоргус расплылся в мерзком довольном оскале, а затем небрежно вытащив из рукава халата кошель, швырнул мне его с балкона.

Кошель был грязным и потрепанным, совсем потерявшим прежний благородный вид. Я медленно поднял его с земли и запустил туда руку, демонстрируя, что тайник пропускает меня внутрь.

Хоргус застыл в предвкушении, заулыблася. Его человек, державший в заложниках Эл, тоже расслабился, он с интересом уставился на происходящее – кисть его руки слегка опала, рука ослабла и отстранилась от шеи Элайны на достаточно безопасное расстояние. Он вытянул шею, чтобы получше разглядеть, что же я там достаю, прямо таки подставляя голову под удар.

Я присел на колено, нащупав рукой в тайнике тяжелое ожерелье. Второй рукой я потянулся к кинжалу за поясом. Медленно достал ожерелье из кошеля, оно засверкало на солнце алмазными переливами, заставив врагов окончательно потерять бдительность.

Первый кинжал полетел аккурат в глаз тому, кто держал Эл. Мое движение было настолько быстрым, что тот даже не понял, что произошло. Вот мгновение назад он заинтересованно таращился на сверкающую россыпь алмазов и вдруг начал заваливаться назад. Хоргус оказался смекалистее, сразу понял, что что то не так, и бросился было с балкона в дом, но второй кинжал догнал его и вонзился в затылок, опрокидывая на пол. Убить мне его не удалось.

Но здесь пришла на помощь Эл. Без промедления она выхватила нож у убитого мужчины и с остервенением набросилась на Хоргуса. Сцена была откровенно зверская даже для меня повидавшего немало убийств. Эл вкладывала в удары всю накопившуюся злость, всю ту боль, что он ей причинил. И била, и била, и била, даже тогда, когда ненавистный ей человек перестал подавать признаки жизни.

В доме еще оставались парни Хоргуса. Что происходило там наверху они видеть не могли, но сразу начали действовать, выскочив на улицу.

– Ваш хозяин мертв, уйдите, и я не причиню вам вреда, – сказал я, доставая меч.

Несколько парней в непонимании оглянулись, чтобы убедиться в моих словах. Но там стояла только Эл: с ликующей улыбкой устремившая взгляд вдаль, с головы до ног забрызганная кровью, и кажется разумом совсем не присутствующая здесь.

К сожалению, парни меня не послушались, явно решив, что преимущество на их стороне – их было пятеро. Нет, в глазах некоторых читался страх и неуверенность – ребятам, по всей видимости, не приходилось участвовать в серьезном сражении с равным противником и кроме как давать тумаков попрошайкам, да истязать беспомощных женщин они ни на что не способны.