– Не бывает все просто, да? И не будет.

– Наверное.

– Скажи… мы ведь сейчас не на восток летим.

– Нет, – Кар старался говорить спокойно. Не получалось. Подобное волнение он испытывал впервые. – Мы должны прежде побывать еще в одном месте. Это очень красивый замок неподалеку от столицы. Там на озере водятся удивительные лебеди… Мы охотились на них с императором в детстве.

– Что мы там будем делать?

– Там я представлю тебя хозяйке замка. Надеюсь, ты ей понравишься… Надеюсь, она будет счастлива…

– Да кто это – она?!

Кар переломил подобранную с земли еловую ветку. Бросил в костер. Посмотрел, как вспыхивают сухие иголки.

– Моя мать, Тагрия. Знаешь, даже у негодяев бывают матери.

Он ошибался, считая себя почти мертвым. Только живой способен волноваться, думая, как приведет к матери молодую невесту. И бояться, что невеста может еще передумать. И неметь, не решаясь задать вопрос. Ветер поддержал его волной теплоты. Кар повернул голову – у Тагрии в глазах блестели слезы.

– Значит, это по правде? Насовсем?

– Да, – выдохнул он. – Тагрия… Я преклонил бы колени и просил бы тебя принять мое кольцо…

– У меня оно уже есть.

– Да. Оно связало нас крепче всех клятв. Прости, что я этого не понимал. И еще… То, что было тогда ночью между мной и Кати, произошло потому, что она собиралась умереть. Понимаешь? Это была ее воля, ее право – требовать чего угодно. Пожалуйста, пойми и не держи зла…

– Она спасла Бетарана и меня, – перебила Тагрия. – А потом спасла нас всех. Как я могу на нее держать зло?

– А на меня? Я знаю, какую боль тебе причинил. Но, клянусь, если ты простишь мне этот единственный случай, тебе никогда больше не придется ревновать. Клянусь. Нет, только не плачь, Тагрия!

– Я не плачу. Это само плачется!

Тогда Кар обнял ее, притянул к себе на колени. Он не думал, не планировал большего. Он подарил бы ей церемонию пышней императорской свадьбы, он заставил бы новоявленного Верховного жреца исходить гневным бессилием, торжественно сочетая колдуна с женщиной из истинных людей. Но все это оказалось неважным. Тагрия прижалась к нему всем телом, Кар ощутил ее страсть, а Ветер вскочил и устремился в небо.

«Вы опять сговорились!» – успел подумать ему вслед Кар.

«Радуйся», – посоветовал, улетая, грифон.

И Кар возрадовался – расстелив, за неимением лучшей постели, свой щегольской придворный плащ. Он был очень осторожен, боясь навредить малышу, а Тагрия улыбалась, отзываясь на его прикосновения, и не боялась ничего на свете. Трещали, сгорая, сучья. Блестели радостью ее глаза. Когда стали едины их тела, Кар вошел наконец и в ее мысли. Увидел – себя в ее девичьих мечтах, отраву разочарования, долгие супружеские ночи. Увидел ее тоску и отвращение, упорство, с каким Тагрия запрещала себе представлять вместо мужа другого. Представлять его, Кара. Всегда только его.

– Я тебя ждала, – прошептала Тагрия. – Всегда ждала…

– Знаю, милая. Прости, что так долго шел.