Лишь вчера золотой Ветер принес их обратно домой. Столица еще продолжала праздновать императорскую свадьбу; Карий оставался там ровно столько, чтобы не вызвать скандала. В памяти жил блеск венчальной церемонии: алые жреческие сутаны, пурпур и золото императорских одежд, белое с золотом платье юной императрицы. Великолепие разукрашенного двора. Музыка, цветы, драгоценности. Хор льстивых поздравлений. Вино, танцы. Бесчисленные яства. Еще вино, еще музыка, еще поздравления. Несчастные глаза невесты, догадавшейся уже, какая жизнь ее ждет. Холод, исходивший от императора. Отчаянная, до крика, до смерти, боль Кария. Их ничего не значащие улыбки, разговоры, когда оба смотрели куда угодно, лишь бы не друг на друга. Под роскошными одеждами, под светским весельем, и принц, и его брат император были едва живы. Тагрия видела все, все чувствовала и к концу дня сама себе казалась сплошной кровоточащей раной.

Она хотела бы забыть, не думать. Но если забыть о злополучной свадьбе, на память сразу приходил разговор с Бетараном. И тогда Тагрия не могла удержаться от слез.

Когда послышались негромкие шаги, она не стала оборачиваться: Тагрия узнала бы их даже в полной темноте с завязанными глазами. Конечно, это Ветер заметил ее тоскующей у озера и отправил на помощь Сильнейшего. И Сильнейший пришел – как будто бы не у него выше головы других, важных дел! «Ох, дождешься ты у меня, Ветер…»

– Не ругай его, – сказал Карий. Остановился у Тагрии за спиной, обнял. Поцеловал в макушку. – Я сам спросил, где ты. Почему ты плачешь?

– Я не плачу.

– Тагрия. Почему?

Прижавшись, Тагрия потерлась затылком о его плечо. Руки Кария скользнули по ее груди и сцепились на животе, большом и круглом. Оттуда, из живота, им отозвалось довольное шевеление.

– Он всегда от тебя дергается, – сказала Тагрия.

– Знает, как я его люблю. О чем ты плакала?

– Из-за Бетарана.

– Не сердись на него, милая. Он еще очень молод и глуп.

– Он сказал, что больше всего на свете ненавидит колдунов! – Тагрия не удержалась и всхлипнула. – Что раз я выбрала колдуна, я ему теперь никто! Он не хочет меня больше видеть!

– Тагрия, – Карий развернул ее к себе, заставил посмотреть в лицо. – Послушай меня. В твоем брате говорят обида и ревность. На самом деле он любит тебя. Ты маг, Тагрия! Неужели ты сама не видишь его чувства?

– Но почему он так?!

– Он молод, – повторил Карий. – А еще он очень упрям. Как и ты, моя Тагрия. Вы оба не умеете признавать поражений.

– Ну вот еще, – фыркнула Тагрия сквозь слезы.

– Об этом я и говорю, – улыбнулся он.

– Какой-то жрец услышал, как мы кричали. Отругал его. Сказал, жрецы борются против колдунов из любви к Богу и к Империи, а не из ненависти, что ненависти в сердце жреца быть не должно, а если Бетаран этого не понимает, то и в храме ему делать нечего.

– Что же ответил Бетаран?

– А ничего. Он ничего не понял!

– Дай ему время повзрослеть, и он, может быть, поймет.