Великолепный распутник и пьяница Морий был при всем том человеком честным и благодарным. Потому-то, очнувшись после жестокого приступа лихорадки и сообразив, что спасительница, неведомо как отыскавшая его на дне оврага, куда барон свалился в беспамятстве после падения с лошади – крестьянская девушка-сирота, Морий не стал откупаться горстью золотых монет или быстрой любовью в ближайшем стоге сена. Он возложил на голову Тагрии венец баронессы, сравняв ее этим с первыми дамами Империи. А если и предпочитал худой плоскогрудой жене дам и девиц поотзывчивей, кто посмеет в том барона упрекнуть?

Правда, чего они все стоят теперь? Взять хоть эту – пустой взгляд, бесстыдно раскинутое тело, струйка слюны изо рта. Но ведь и Морий сейчас такой же, значит, каждому свое. А ей, Тагрии, здесь больше делать нечего.

Слегка подталкивая Бетарана в спину, Тагрия повела его к выходу. Заколдованные встречали их пустыми взглядами. На верхней ступеньке лестницы услышала голоса и едва успела затащить брата в тесную, заставленную сундуками каморку.

– Сиди тихо, – прошептала она и осторожно выглянула.

– Вверх. Поднимай ноги, – терпеливо, будто ребенку, говорил кто-то.

– Не хватает трех рыцарей и баронессы, – перебил другой. – Ты уверен, что список гостей точный?

– Откуда мне знать? Тот, кто его писал, в неподходящем виде для расспросов. Еще выше, барон. Скоро придем.

– Первым делом всех напоить, – вмешался третий голос, – без еды пока не помрут. Нажрались вчера, как…

– Брат, – сказал первый укоризненно.

– Молчу…

Чуть приоткрыв дверь каморки, Тагрия увидела жрецов, поддерживающих за локти Мория. Барон выглядел достойней других заколдованных. Он потерял где-то пояс и плащ, но шелковая туника осталась чистой после вчерашнего застолья, густые белые кудри казались расчесанными, а взгляд, хоть и остановившийся, направлен был строго вперед. Взгляд больного, а не безумного.

Таким же он был в первую их встречу, когда юная Тагрия тащила его под дождем по размокшему склону. Сжигаемый лихорадкой, совершенно мокрый, терпящий мучительную боль барон мог потерять сознание, но не достоинство. Таким оставался он и теперь.

С легкой виноватостью Тагрия смотрела, как двое жрецов уводят ее мужа, а третий шествует за ними, уткнувшись в скомканный пергамент и что-то бормоча себе под нос. Когда алый силуэт последнего пропал из глаз, она вытащила на свет Бетарана и поспешила покинуть замок баронов Дилосских – навсегда.

По счастью, жрецы были слишком заняты обитателями замка и не оставили никого охранять ворота. Тагрия осторожно вывела наружу лошадей – на одной из них неустойчиво сидел Бетаран. Закрыла тяжелые створки. Забравшись в седло, подобрала повод смирной лошадки, которую выбрала для брата, и причмокнула, направляя обоих вперед. Но не тут-то было – Бетаран сразу начал заваливаться, так что Тагрия едва успела поймать его за плечо.

– Бетаран, держись, – сказал она, подражая терпеливому голосу жреца.

Не помогло. Тагрия насильно сжала пальцы брата на луке седла, но уже через несколько шагов они разжались, и Бетаран мешком свалился на землю. Свалился, да так и остался лежать, раскинув руки.