Изменить размер шрифта - +
Но в этой деревне не было обычая жертвоприношений, и ее жители так и не переняли этот обычай у соседей. Я думаю, они придерживаются каких‑то иных традиций, подобно некоторым племенам в верховьях Амазонки. Им не нужна чужая смерть или кровь, чтобы разговаривать с богами.

В этот момент мужчина и женщина погрузили в воду концы трубок и начали втягивать жидкость из горшочка, как будто через соломинку для коктейля. Женщина поперхнулась, а мужчина, видимо, привык к этому зелью. Женщине явно стало нехорошо, но мужчина заставил ее выпить еще.

– Женщину зовут Путукам, что значит “дикая собака”, – сказал Хасан. – Она известна в деревне как ясновидящая, однако до сих пор почти никогда не пробовала табачный отвар.

– Ясно почему, – заметила Тагири.

В этот момент женщину по имени Путукам начало тошнить. Старик сначала попробовал помочь ей, но тут и его стало рвать, и потоки жидкости, смешавшись, потекли в золу.

– А Байку, между прочим, знахарь, поэтому он чаще пользуется разными снадобьями. По сути дела, постоянно. Он делает это для того, чтобы его дух проник в тело больного и узнал, в чем там дело. Чаще всего он пользуется для этой цели табачным отваром. Конечно, его тоже рвет. Эта гадость вызывает рвоту у каждого, кто ее попробует.

– У него есть все шансы заболеть раком желудка.

– Он проживет еще долго, – ответил Хасан.

– А боги действительно разговаривают с ними? Хасан пожал плечами.

– Давай проскочим дальше и посмотрим. Они переключились на более высокую скорость. Путукам и Байку, наверное, проспали уже несколько часов, однако для наблюдателей прошла лишь пара секунд. Каждый раз, когда они шевелились, Трусайт автоматически слегка снижал скорость; только когда стало ясно, что они вот‑вот проснутся, Хасан переключил Трусайт на нормальный режим и увеличил громкость. Поскольку Тагири тоже была тут, он включил компьютер‑переводчик, хотя сам в нем не нуждался.

– Я видела сон, – сказала Путукам.

– Я тоже, – сказал Байку.

– Расскажи мне хороший сон, который исцеляет, – попросила Путукам.

– Ничего исцеляющего в нем нет, – сказал он мрачно и печально.

– Все стали рабами?

– Все, кроме тех, кому повезло, и они были убиты или умерли от болезней.

– А что было потом?

– Все умерли.

– Значит наше спасение в этом, – сказала Путукам. – Умереть. Уж лучше бы мы попали в руки карибов. Пусть бы они вырвали у нас сердце и съели печень. Тогда, по крайней мере, мы были бы принесены в жертву богу.

– А что ты видела?

– Я видела безумный сон, – сказала она. – В нем нет ни капли правды.

– Тот, кто видит сон, не может судить об этом, – возразил Байку. Она вздохнула.

– Ты можешь подумать, что я плохая ясновидящая и боги не любят мою душу. Мне снилось, что за нами наблюдают какие‑то мужчина и женщина. Они – взрослые, и все же во сне мне привиделось, что они на сорок поколений моложе нас.

– Останови, – сказала Тагири. Он выключил систему.

– Перевод точный? – спросила она. Хасан вернул изображение чуть назад, и вновь просмотрел его, на этот раз отключив устройство перевода. Так он дважды прослушал разговор.

– Перевод достаточно точен, – сказал он. – Слова, переведенные как “мужчина” и “женщина”, взяты из какого‑то более старого языка и, возможно, означают “мужчина‑герой” и “женщина‑героиня”. Еще не боги, но уже не простые смертные. Они часто пользуются этими словами, говоря друг о друге, но не называют так людей из других племен.

Быстрый переход