В разрывах снов - наплывы каких-то никогда не виданных, нездешних, неземных морд: оскалы, клыки, безумные, вытаращенные глаза... Катя пугалась, просыпалась, крестилась... Морды исчезали. На время. Когда она, наконец, переступала границу сна. Но наваливалась тоска. Удушливая, мерзкая... И брала жизнь в оборот. Только нельзя позволять обстоятельствам властвовать. Властвовать...Зеркало выдавало все без прикрас.

Катя рано поседела и стала краситься.  Результат был плачевен,  и встала дилемма: либо лысая, либо седая. Катя выбрала второе. Странно, что многие дамы предпочитали  первое, и потому нередко милые круглые лысинки лукаво сквозили сквозь ярко-рыжие или темно-каштановые умирающие пряди.

Зато за окнами осень... Катя поклонялась ей, одной из всех времен года. Потому что тогда все вокруг окутывалось красотой  и покоем. И исчезала распахнутость окон, создающая иллюзию, что ты и  мир - почти одно целое, когда запросто можно выскочить на улицу в легком платьишке и босоножках. Катя не любила это время. Ей нравилась отгороженность, замкнутые двери, зашторенные окна - и ты сама по себе, и мир - сам по себе. Он - это он, а я - это я. И ничего больше. Никаких других вариантов.

- Осень, с точки зрения эпидемиолога, должна быть обязательно, чтобы холодало постепенно и чтобы никто не замерз сразу, - однажды изрек сын Платоша.

В младших классах сосед по парте все время называл ее, дразнил  "Советским оружием". Катюша потому что.

Орал:

- Эй, Советскоеоружие!

Катя дулась, обижалась.

Мама сказала как-то со смехом:

- Да что ж ты обижаешься, глупыха? Ведь благодаря тебе мы фашистов победили!

Катя немного воспрянула духом.  А потом сообразила и, когда сосед в очередной раз ей крикнул: "Советскоеоружие!, спросила:

- А какое советское оружие ты имеешь в виду?

Мальчик слегка растерялся:

- Ну, какое... "Катюшу", конечно!

-  Вот и называй его по имени! Ладно?

Оружие...

Если это Катя, то бишь теперь Екатерина Кирилловна, и даже завуч частной школы, то  оно чересчур ненадежное. И с ним никого ни победить, ни с кем не выиграть.

Сын... Ну, почему он такой маленький?.. прямо крошечный... Катя, ты что? Вполне доношенный, три двести... Да, конечно... но пальчики... ноготки... как их я стричь буду?.. я боюсь... но он прямо очаровательный... улыбается... рад, что живет... такая мордашка... чудо, правда? Катя, точный ответ на свой вопрос ты получишь лет через двадцать... а пока... ты даже стирать толком не умеешь...

Все дети болеют, не психуй, что ты вся вытянулась линейкой? И лицо как перед воротами кладбища. Все дети простужаются, подумаешь, сопли,  и свинка, ветрянка, корь... Ничего особенного... Особенного действительно ничего.

Муж... теперь уже бывший... ты избаловала ребенка... что ты сидишь дома? Пора работать... и вообще мои деньги... мои  деньги... мои деньги... и твой  ребенок... твой ребенок... твой ребенок... твоя стирка... твои обеды... твои иллюзии...

Про людей говорят  - проснулись, а она - утром  очнулась. Каждым утром. Много лет. Платон не спал. Потом спал плохо. Потом не спала сама Катя... Много лет. И все вокруг усердно делали постигающе-соболезнующие физиономии. Хотели довести до твоего сведения, что понимают тебя - очень понимают - и сочувствуют - очень-очень! Но в этом самом познавании рядом живущего - всегда полный провал.