- Московский воздух грязен, но это не повод перестать дышать совсем! - весело сообщил ей как-то при встрече  в коридоре Максим Петрович.

Вера отодвинула чашку.

- Девочки, а у меня вчера внучка умерла... Отмучилась.

Губы у нее плотно стиснулись, как двери вагона в метро.

Катя громко ахнула и пролила чай себе на юбку. Валя смотрела темным взором, неотрывным, как наэлектризованный лист бумаги. Ариадна Константиновна встала и побродила по кабинету - маленькая и строгая.

Вера вышла замуж первой из подруг. Еще в институте. Родила дочку. Но от курса не отстала, брать академку не захотела - помогла мать, да и до защиты диплома оставалось уже немного. На пятикурсников все смотрели сквозь пальцы, просочиться сквозь которые прямым ходом к диплому оказалось делом несложным. А потом, позже, выросшая дочка Веры родила девочку-дауна.

Катя тогда была в ужасе. Валя молчала и смотрела большими глазами, сгустившими в себе декабрьскую ночь. Но энергичная Вера нашла выход - заставила дочь отдать девочку в детдом для убогих. Дочка вышла потом замуж, родила мальчика, жизнь выправилась. К больной девочке Вера дочку не пускала и к телефону подходила только сама. Сама навещала ребенка, дочь в приют не пускала и даже не подзывала к телефону, когда ее пытались вразумить и уговорить забрать ребенка домой.  Девочке недавно исполнилось двенадцать лет. Все окончилось...

- Дочь тоже на похороны не пустишь? - спросила Ариадна.

Вера вызывающе вскинула голову.

- Да, не пущу! Мне ее беречь надо, и так сколько горя ей на долю выпало... А я мать! Сама все сделаю.

- Она тоже мать, - логично заметила Ариадна Константиновна.

- Девочки, - Вера помолчала, - мне иногда кажется, что дороже дочки у меня никого нет и не будет. Разве я не права? Единственная дочь... Из-за этой школы я не могла позволить себе второго - все трудилась, преподавала, вкалывала... Учила уму-разуму... Как тут уйдешь в декрет? Дети, контрольные, экзамены... Добров просто умолял меня когда-то не бросать школу на произвол судьбы. Найти учителя - проблема, сами знаете. А с годами она становится все острее и острее. Молодые в школу не идут - что им там делать? Они ее презирают, детей не любят, себя берегут... А потом сейчас им такое раздолье! Одних фирм  понаоткрывали - тьма-тьмущая! Выбирай - не хочу! Вот и выбирают... И деньги там платят настоящие, не то, что у нас...

- Ну, положим, как раз у нас платят неплохо, - заметила Ариадна Константиновна.

- Так это только в частных! А  в обычных? Девочки, я столько мучилась из-за внучки, столько ночей не спала... Но свою Галку от лишней боли избавила.

- Ты так думаешь? - географичка снова села, почти исчезнув в кресле. - Напрасно! Ты ей боли только прибавила. Матери-клуши всегда делают именно это. И вообще, Вера... Мы редко знаем, что нам в действительности  надо, и редко сознаем, что единственное счастье - идти по пути, указанному Провидением. Это счастье намного больше и выше, чем получать всякие блага по своему желанию и хотению или добиваться их из последних сил. А если зло маскируется под добро... Это всегда очевидно, неискренне и некрасиво.

Вера обиделась.

- Ты, Ариадна, не заговаривайся! Мать всегда старается ради  своего ребенка! Хочет ему добра! При чем тут клуши?

Географичка усмехнулась.

- Верно, старается. Только получается у нее это далеко не всегда. Тут старайся не старайся... А раз почувствовала себя очень умной, то уж в предательницы  себя не запишешь. Я вот никак не понимаю, почему, когда человек умирает от рака, прежде всего спрашивают: а рак чего? Да какая разница?! Главное - умер, нет человека! И нечего проявлять нездоровое любопытство: рак желудка или мозга. Так и у тебя: умерла девочка, внучка, а ты твердишь, какая ты хорошая мать. В конце концов, неважно, долгая или короткая жизнь тебе выпала на долю.