— Послушайте, здесь запрещено стоять. Винс улыбнулся ему, слегка наклонился и обрушил на него целую лавину испанских фраз.

— Не знаю, дружище, что ты там бормочешь, но машину у входа ставить нельзя.

Винс, ослепительно улыбаясь, похлопывал по крылу «крайслера» и повторял:

— Diplomatiko! Diplomatico! Oficial! Второй служитель — или охранник? — подошел к ним и сказал примирительно:

— Да ладно, Гарри. Этим чудилам вроде бы разрешено встречать тут своих.

И они отошли.

Винс направился в здание. Через пять минут он вернулся один и сказал:

— Все в порядке, беби. Я звонил только что. Мне сообщили, что сеньор Сарагоса прилетает только вечером, в 20.15.

Это утешало. Значит, машина консульства здесь не появится.

— А самолет не опаздывает?

— Опаздывает. На несколько минут. — Винс посмотрел в небо. — Ага, должно быть, это он.

И он потрепал меня по плечу. Белые ровные зубы блеснули. Он повернулся и снова прошел в здание аэропорта.

Минуты текли. Я не упускал из виду огромные двери. Я словно бы вернулся в те времена, когда мы лежали в кювете, вздрагивая от гула вражеских грузовиков, подходивших бесконечно длинной колонной.

Винс вышел. Рядом с ним был приземистый человек в темном костюме и в светлой соломенной шляпе, человек с бледным треугольным лицом, тяжелыми скулами, с маленьким красным ртом и запавшими глазами. Он нес плоский небольшой чемоданчик и папку. Винс с видимым усилием тащил большой черный металлический кейс с хромированными уголками. Хром местами слез, и видны были пятна ржавчины. И на самом кейсе я успел заметить несколько вмятин.

Винс что-то горячо объяснял, нелепо жестикулируя свободной рукой. Человек казался подавленным и напуганным. Шаги его все замедлялись. Винс, казалось, поторапливал его. Я выскочил наружу, обошел машину, как и намечалось, открыл заднюю дверцу. Затем направился к Винсу и принял у него металлический кейс. Я покачнулся, когда он оттянул мне руку. Точно там, внутри, был свинец.

Низенький произнес резко:

— Momento! Alto!

Стойте, мол. Это даже я понял, но никак не реагировал на его слова. Открыл переднюю дверцу, поставил черный кейс на сиденье, захлопнул дверцу. Человечек, мне показалось, пожал плечами и подчинился. Получилось!

И тут я увидел двух субъектов, спешащих к нам. Два крепких молодца в спортивных рубашках стремительно настигали Винса и Сарагосу. Рука одного из них уже вынырнула из кармана, и в ней сверкнул металлический предмет. Солнце светило и жарило немилосердно.

— За спиной! — крикнул я.

Когда Винс забирался в машину, парень уже стрелял — с десяти шагов. Винс вздрогнул, но устоял на ногах. Инстинктивно, — сказалась его феноменальная реакция, — он успел загородиться сеньором Сарагосой, выставив его перед собой, одновременно он кинул мне:

— За руль, быстро!

Обегая машину спереди, я поскользнулся. Это было как во сне: я бежал изо всех сил, как-то почти не двигаясь с места. И не бежал, казалось, а плыл, рассекая горячую тугую воду. Я слышал еще два выстрела. Слышал какие-то возгласы, топот; одна женщина пронзительно завизжала. Я вскочил в машину, вставил ключ в зажигание, завел мотор.

Преследователи теперь были совсем близко. Я увидел, как Винс, из последних сил схватив Саратосу за брючный пояс и воротник, швырнул его навстречу той паре. Один из них споткнулся, другой резко отпрыгнул в сторону, уклоняясь от живого снаряда, но не удержал равновесия и упал. Когда Винс плюхнулся с размаху на заднее сиденье, я нажал на газ до отказа. Лимузин понесся на визжащих колесах по дуге пандуса. Вдогонку люди что-то кричали, размахивали руками, толстяк — служитель аэропорта пытался преградить мне дорогу, но в последний момент отскочил назад.