— Оп-ля!

После чего прошлепала босыми ногами наверх и исчезла. Лиз не смотрела на меня. Она просто повернулась, открыла дверь. И я не знал, что ей сказать. Сказать было нечего. Я смотрел. Она уходила. Из дома. Из моей жизни.

Я прикрыл дверь, поднялся наверх. Тинкер сидела перед туалетным столиком. Теперь она надела желтый пеньюар как следует и зачесывала назад свои красновато-рыжие густые волосы. Она послала виноватый взгляд моему отражению в зеркале.

— Наверно, я плохо себя вела?

— Можно это назвать и так.

— Она и есть та блондинка из вашей конторы, да? Та, на которую ты глаз положил?

— Да.

— По ней не скажешь, что она снисходительна к подобным шалостям.

— Нет, не скажешь.

— Сожалею, если я что-нибудь испортила.

— Тинкер, скажи мне только одно: если ты действительно думала, что это Манди, почему нужно было спускаться вниз в таком виде?

— О, я находила это забавным. И потом, Лоррейн оставила массу вещей, которые мне не годятся, а ей бы подошли в самый раз. У нее бедра такие же узкие, как у твоей Лоррейн. И Манди все равно бы никому не сказала. Она славный малый и, вот увидишь, тебе понравится. У нас друг от друга секретов нет. Ни-ка-ких!

— Да, это заметно.

— Манди к тебе прекрасно относится. Думаю, что она тоже не прочь навестить тебя, золотко.

— Что ты, черт возьми, имеешь в виду? Хочешь меня соблазнить еще и этой Манди? Я просто отказываюсь вас понимать. Не могу понять, и все.

Она повернулась ко мне корпусом, глядя с наигранным изумлением.

— Боже мой, бедняжка! Ты какой-то весь зажатый. Дорогой, у нас в костях уже сидит изрядная доза стронция-90, ты это знаешь? Лучше и не думать об этом. А чтобы не думать, надо расслабиться, устроить себе передышку. Манди и я — мы очень, очень осторожны. Тем не менее наша репутация слегка подмочена. Но это нам вредит не больше, чем твоей Лоррейн. Проклятие, я просто истекаю потом! Можно воспользоваться душем? Лоррейн не увезла с собой купальную шапочку, не знаешь?

— Посмотри там, в шкафчике над ванной, на верхней полке.

— Спасибо, моя радость. — Она выскользнула из пеньюара и прошлепала в ванную. И почти сразу раздался шум душа. Я спустился в кухню и приготовил кофе, совсем черный. Думал я о выражении лица Лиз, когда она уходила. И о тех двух агентах из Вашингтона.

Я наливал себе вторую чашку, когда вошла Тинкер. Пятна на ее щеках исчезли. Она выглядела на удивление свежо и опрятно.

— Дорогой, я с удовольствием помыла бы посуду, но теперь мне действительно пора бежать. Это очень плохо?

— Нет, все в порядке.

— Не будь таким хмурым, золотце. Я и вправду не хотела разрушать твой конторский роман. Это тебя сразило окончательно, да?

— Да.

Она подошла ко мне, провела рукой по волосам и поцеловала в уголки глаз.

— Ты ужасно милый. И не брани меня больше за эту пресную блондинку. Мы позабавимся еще не раз, правда?

И миленький Джерри выкинет из головы все свои заботы, да? Мы уже не хмуримся? Вот и хорошо!

Она покинула дом через черный ход. Я вернулся к своему кофе. Он не успел остыть, и я взял чашку с собой наверх. Я заглянул в ванную и остолбенел. Она там плескалась как морская львица. Горячая сырость, пар, приторные парфюмерные запахи. Я распахнул окно и первым попавшимся полотенцем принялся подтирать пол: подберу воду — выжму, снова подберу — снова выжму…

Потом я сам принял душ, допил кофе, застелил постель, принял три таблетки аспирина, проветрил спальню, сменил майку, трусы, влез в брюки.