«Лучше бы тебе помолчать, – мысленно обратился он сам к себе. – Ты только все дальше и дальше забираешься в дебри». Но Табуба смотрела на него с улыбкой. На нижней губе у нее светилась пурпурная капля вина, и когда Гори взглянул ей в лицо, Табуба медленно слизнула каплю языком, при этом не спуская с него глаз.

– Он ведь недавно вскрыл еще одну гробницу, – подбадривала она его к продолжению рассказа. – Это захоронение тоже его притягивает, не дает покоя, как и все прочие?

Гори развел руками, чуть не расплескав пиво.

– Сначала эта гробница занимала все его мысли, – ответил он, – но потом почему-то он под разными предлогами перестал приходить на раскопки. Он даже неохотно просматривает копии, которые наши живописцы снимают с настенных изображений. Иногда мне кажется, что его мучит какой-то тайный страх, связанный с этой гробницей. Так что всей работой занимаюсь в основном я. – Он неодобрительно нахмурился. – Помнишь, мы с твоим братом простукивали стену внутри, – продолжал он. – Мне очень интересно, что там за ней. Но мне что-то не хочется затевать с отцом разговор на эту тему – боюсь, он будет против.

Тогда зачем его спрашивать? – сказала Табуба, и, когда брови Гори удивленно поползли вверх, она отрицательно замахала руками. – Нет, нет, царевич, я не подстрекаю тебя к ослушанию! Но мне представляется, что вся работа по раскопкам и исследованиям в этой гробнице требует значительно больше времени и усилий, чем те, коими свободно располагает твой отец. На мой взгляд, он разрывается между своими многочисленными обязанностями, и вот почему его не удается заманить в гробницу так часто, как тебе того хотелось бы. Подумай о том, что я сказала. Если ты самостоятельно решишь взломать стену, скрывающую, как ты полагаешь, вход в следующий зал, ты тем самым избавишь отца от необходимости принимать решение и наблюдать за ходом работ. – Она вытянула ноги, стараясь нащупать пальцами землю внизу. Платье же по ногам не соскользнуло. Как зачарованный смотрел Гори на открывшуюся его взору золотистую кожу, словно святящуюся изнутри. А не промелькнул ли там, выше, где бедра исчезали под складками сбившейся одежды, темный треугольник волос? – Ты ведь сам говоришь, – мягко продолжала Табуба, – что всей работой в этот раз занимаешься самостоятельно, тогда как принимать решения выпадает на долю отца. Как знать, возможно, он станет гордиться, что вырастил сына, способного, когда требуется, взять инициативу в свои руки. В особенности если он прислушивается к твоему мнению.

– Да, он прислушивается к моему мнению, – задумчиво произнес Гори, заставляя себя отвести взгляд от ног женщины и взглянуть ей в лицо. – Я подумаю о твоих словах, Табуба. Меня бы очень огорчило, если, обратившись к нему за разрешением снести стену, я получил бы отказ.

– Так и не спрашивай его разрешения. А если он рассердится, скажи, что это я, Табуба, сбила тебя с пути истинного, заставив ослушаться родного отца. Пусть его гнев падет на мою голову! – Она говорила легко и свободно, а потом рассмеялась. И Гори рассмеялся вслед за ней, внезапно ощутив прилив огромного счастья оттого, что сейчас, в этот знойный полдень, он сидит здесь, в саду, и беседует с женщиной, чей ум и незнакомая красота делали ее в его глазах самой восхитительной, самой желанной из всех, кого он когда-либо встречал в своей жизни.

Ему вспомнилось, какая скука охватывала его в обществе юных, искусно разрисованных красавиц, коих такое множество при дворе его деда. Вспомнились случаи – и таких было немало, – когда он, уже вот-вот готовый влюбиться, внезапно разочаровывался, заметив, что заинтересовавшая его женщина на самом деле груба, что она лишена чувства юмора, тонкого внутреннего чутья, зато ловко скрывает собственное невежество.