Леди Адамсон выпрямилась и решительным тоном заявила:

– С твоего разрешения я хочу вернуться в Лондон. Ответ Тони прозвучал сухо и лаконично:

– Нет.

За столом воцарилась мертвая тишина. София судорожно сжала руки в кулаки.

Сообразив, что при их разговоре присутствуют нежелательные свидетели, Тони сделал знак дворецкому и слугам удалиться. Не успела дверь за ними закрыться, как София заговорила вновь:

– У тебя нет причин заставлять меня и дальше жить в изгнании.

– У меня есть на то самая веская причина в мире, обманчиво мягким тоном возразил Тони. – Ты довела моего отца до самоубийства.

Судя по выражению лица Софии, ударь он ее ножом, и то она не испытала бы такой боли.

Сэр Ричард с такой силой ударил кулаком по столу, что задребезжала посуда.

– Ты не имеешь права судить ее, – загрохотал он. – Не сейчас, во всяком случае, когда за столом сидит твоя девка.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Тони охватила холодная ярость.

Никто не смел оскорбительно отзываться о Деборе или о его любви к ней.

– Вы ответите за эти слова.

– Ага, ты, наконец, набрался храбрости, чтобы взглянуть мне в глаза! – издевательски заметил сэр Ричард, после чего с невинным видом добавил: – И за что, хотелось бы мне знать? За то, что я назвал ее так, как ты все эти годы называл свою мать?

Его слова попали в цель. Тони ответил:

– Я говорил правду.

– И я тоже.

Тони рванулся к генералу, но София вскочила с места и, бросившись на другой конец стола, встала между мужчинами.

– Энтони, Ричард, пожалуйста! Не надо.

Сэр Ричард поднялся.

– Мне надоело держать язык за зубами, София. Ради тебя я терпел много лет, но, наконец, пришло время научить этого щенка уважать старших.

– Я уже вырос из пеленок, – бросил в ответ Тони. – Шпага или пистолеты?

– Тони! – воскликнула Деб, вставая из-за стола. – Пожалуйста…

Сэр Ричард, не сводя глаз с Тони, прервал ее:

– Я не буду драться с тобой.

– Ага, получается, честь моей матери не стоит того, чтобы ее защищать? – в гневе выкрикнул Тони. Не успели эти безрассудные слова сорваться с губ, как он понял, что перешел границу, которой следовало избегать. Наедине с собой он мог, конечно, вести себя так, как вздумается, но бросить этот упрек ей в лицо…

Его мать побледнела и покачнулась, словно ноги отказывались служить ей. Дебора поспешила ей на помощь.

Но Адамсон принял оскорбление, не моргнув глазом.

– Нет. Я все равно не буду драться с тобой, потому что не собираюсь проливать кровь своего сына.

Слова его, произнесенные негромким голосом, эхом отразились от стен. Тони показалось, будто его ударили кинжалом в сердце. Он вздрогнул и сделал шаг назад.

– Ричард, прошу тебя, – взмолилась его мать. – Сейчас не время говорить об этом.

– А когда оно наступит, это время? София, долгие годы я не позволял себе думать о том, что он мой сын, и столько лет провел вдали от него! Теперь он стал мужчиной и может принять правду как мужчина.

– Я не ваш сын, – медленно, чуть ли не по слогам, выговорил Тони, вкладывая в эти слова всю душу.

Его отец улыбнулся, и в этой улыбке сквозила холодная уверенность.

– Да, ты мой сын.

И Тони понял, что он прав.

Впервые за долгие годы он позволил себе признать правду. Ту, которую признали уже все, кроме него.

И действие ее оказалось сокрушительным.

– Тогда было бы лучше, если бы я вообще не родился на свет, – ответил Тони.