На мгновение ей стало трудно дышать, когда она представила, что вскоре снова увидит его, – только на этот раз она не будет выглядеть законченной дурочкой.

Она не забыла ни о своих обязанностях, ни о приличиях… однако глубоко внутри нее ярким пламенем полыхало вожделение. Яркое и чувственное. Более того, ни одна живая душа в этом доме до сегодняшнего вечера и не подозревала о ее существовании. Они ничего не знали ни об истории ее семьи, ни о ее сестрах, ни о ее положении и связях.

От ощущения свободы у нее кружилась голова.

В камине жарко пылал огонь, разгоняя подступающий мрак ненастного вечера. Комната была обставлена просто, но со вкусом. Дебора не сомневалась, что стол и ночлег здесь намного лучше того, что могла бы предложить на постоялом дворе миссис Таппер.

Роальд зажег три восковые свечи. Дебора принялась уверять его, что прекрасно обойдется и одной, но юноша возразил, что хозяйка предпочитает вести дело так, чтобы ее постояльцы ни в чем не нуждались. За такую уютную комнату, включая завтрак и обед, она брала всего лишь два шиллинга – деньги явно не составляли для мисс Чалмерс проблему.

Дебора всмотрелась в свое отражение в прямоугольном зеркале, висевшем над умывальником. Морщинки, появившиеся вследствие жизненных невзгод и привычки смеяться, делали ее старше, чем она была на самом деле. Подойдя к зеркалу, она сделала безуспешную попытку их разгладить. Она еще не была готова для старости, во всяком случае не сейчас, когда она еще даже не начала жить по-настоящему. И мысли ее вновь вернулись к привлекательному мужчине внизу.

Его намерения явственно отражались в его глазах. Благоразумная и скромная женщина должна была бы избегать его. Дебора никак не могла не сойти вниз, даже если бы и хотела. Он принадлежал к числу мужчин, которые не встречались на ее жизненном пути, но сегодня вечером он пребывал от нее на расстоянии вытянутой руки… И сознавать это было тревожно и соблазнительно. Дебора ничуть не сомневалась, что он обладал внушительным состоянием, но в нем было еще что-то, некая загадочность и таинственность.

Она развесила влажные вещи и расчесывала волосы до тех пор, пока они не высохли и не заблестели. Из саквояжа она извлекла свое единственное приличное платье – соломенно-желтого шелка, в котором ходила в церковь. Одновременно оно было и свадебным нарядом, в котором она выходила замуж за мистера Персиваля.

Дебора осторожно надела платье через голову и затянула шнуровку. А вот с волосами ничего нельзя было сделать. Она хотела было собрать их в узел, но такая прическа выглядела бы слишком тяжеловесной. Вместо этого она уложила их как обычно на затылке и закрепила тяжелую гриву несколькими серебряными заколками. Их подарил отец в день, когда ей исполнилось шестнадцать, всего за несколько месяцев до смерти.

Склонившись над умывальником, она потерла щеки и легонько прикусила губы, чтобы вернуть им природную яркость и свежесть. Убрать морщинки не представлялось возможным.

Снизу донесся звон колокольчика, означавший, что обед подан. С бешено бьющимся сердцем Дебора отворила дверь и начала спускаться по лестнице, застланной толстым ковром.

К ее разочарованию, мистер Алдерси не ожидал в коридоре ее появления. Любопытный взгляд, который она мимоходом бросила в гостиную, сообщил, что и там его нет. Может быть, он вместе с другими постояльцами уже перешел в столовую?

Негромкий звон посуды подсказал ей, куда идти. Здесь уже был Роальд, расставлявший на столе тарелки и столовые приборы. От запаха жареной говядины в животе у нее заурчало. Стук дождя в оконные стекла, мягкое мерцание свечей и огонь в камине создавали ощущение уютного и безопасного уголка, надежно укрытого от непогоды.

Стол был накрыт на двоих.

– Разве у вас нет других гостей, кроме меня и мистера Алдерси? – поинтересовалась Дебора у Роальда.