— Я слушаю.

— Добрый вечер, Наталья Михайловна! Это Женя!

— Женечка, как я рада! Знаете, я как раз хотела вам позвонить: что-то я волнуюсь! Места себе не нахожу! Не случилось ли чего худого?

— Я тоже волнуюсь. — Женя вдруг почувствовала, как ее снова забила мелкая дрожь. — Я звонила Лиле полдня, но никто не отвечает. И я не пойму, в чем дело. Я хотела бы поговорить с Владимиром Петровичем, он дома?

— Нет, Женечка; как на грех что-то запаздывает. Да вы не волнуйтесь! Как только он появится, я вам сразу позвоню! Ничего, если поздно?

— Ничего, я буду ждать!

— Ну и хорошо!

— Спасибо, Наталья Михайловна! Я не прощаюсь! Время шло к одиннадцати, но в квартире стояла мертвая тишина. Было слышно, как тикали часы и как работал телевизор у соседей. Женя сидела в кресле и кусала губы. Наконец в половине двенадцатого раздался телефонный звонок. Женя схватила трубку, но услышала лишь встревоженный голос Натальи Михайловны:

— Женечка, я решила вам позвонить, хотя Владимир Петрович пока и не пришел. Знаете, он иногда так задерживался и раньше, если в особняке были гости. Так что не волнуйтесь, ложитесь спать — утро вечера мудренее.

— Спасибо, Наталья Михайловна. Я так и сделаю!

Женя разобрала постель, но лечь не смогла. Она стояла у окна и смотрела на дорогу. Фонари тускло подсвечивали пустынную улицу. Небо было чистым, светила полная луна.

В это время раздался звонок в дверь. Женя метнулась открывать, думая, что это пришел Федор. Но на пороге стоял незнакомый мужчина. Женя еще не успела испугаться, как он широко улыбнулся и заговорил первый:

— Вы Женя?

— Да, — растерялась она от неожиданности.

— Меня Федор прислал. Он просил передать вам вот это. — И он протянул Жене какую-то папку. — Да вы не волнуйтесь, — видя, что Женя не может прийти в себя, успокоил ее парень, — он утром придет. Работа такая. Ну, я пошел?

— Спасибо, — наконец-то выдавила из себя Женя, так толком и не успев ничего сообразить.

Закрыв дверь, она без сил опустилась на маленький стульчик в коридоре. Была ночь, Женя чувствовала усталость, но сна не было. Мыслями она снова вернулась в особняк, туда, где, по ее мнению, должна была быть Лиля. Сердце чувствовало недоброе, и Женя не могла дождаться утра. В мыслях она подгоняла время, но стрелка часов упрямо продолжала свой размеренный ход — тик-так, тик-так. Женя, вздохнув, обратила внимание на папку, которую ей вручил парень.

Открыв ее, она ахнула: там лежали несколько листов, написанных от руки. Это были посмертные эпикризы первой и третьей жен Красовского. Женя разложила эпикризы перед собой.

Она почему-то начала волноваться, глядя на лежащие перед ней листы с текстом. Она видела лишь отдельные, пляшущие у нее перед глазами буквы, написанные Фединой рукой. Вид родного почерка успокоил ее, помогая взять себя в руки и сосредоточиться.

Она очень много ждала от этих листочков. Во всяком случае, эти листочки, исписанные торопливой Фединой рукой, были, пожалуй, последним шансом, чтобы пролить свет на таинственное исчезновение Лили и Владимира Петровича.

Конечно, к их внезапному исчезновению можно было отнестись и иначе: в конце концов, это очень условно — исчезнуть в доме, где живешь или работаешь. Лиля и Владимир Петрович, конечно же, не исчезли, но все же их долгое отсутствие, такое неожиданное, не могло не настораживать.

А главное, чтобы выяснить, что же все-таки произошло, не было никаких возможностей: телефон в особняке не отвечал, а прийти в дом, как обычно приходят в дом к людям, прийти в этот дом так просто было невозможно.