Она не стала бунтовать перед тем миром. Она смирилась. Кто мог бросить им вызов? Лермонтовский демон? А она не смогла. Слишком много в ней человеческого, женского. Не смогла… Та самая слезинка ребенка… Слезинка Нюточки, слезинка Нила-Ро…И леди Морвен, обабившись, не гонит фаланги гоплитов Капитула на Восток, в далекую и неведомую Индию, а мобилизует подданных на решение своих семейных проблем. Вернуть себе маленького Нила, прижать к сердцу Нюточку. И тут на ее пути ни Македонскому с его фалангой, ни Цезарю с Десятым легионом лучше не становиться.

Она, говоря языком протокола, использует служебное положение в личных целях. Использует возможности Ордена, чтобы обрести вечно ускользавший от нее семейный рай. Использует свою власть… Но насколько реальна ее власть? Она будет главой Ордена до тех пор, пока сможет удачно лавировать между противоборствующими группировками. Если же она захочет всей полноты власти, леди ждет судьба лорда.

Все временно, пока какая-то группа миллиардеров не решит, что она им уже невыгодна.

А самое главное, когда другие более могущественные силы не объявят ей день Д и час Ч. Значит… Что же из этого следует? Как в известной песенке в темпе вальса: «Следует жить!» Надо пользоваться нынешними практически не-ограниченными возможностями, чтобы помочь Павлу, Нюточке, пусть ненадолго, пусть хоть на несколько дней быть рядом с Нилом-Ро, помочь тем людям, в судьбу которых она грубо вмешалась…

Вот тебе и приехали. Началось все со слезинки ребенка, а закончилось – возлюби ближнего своего. Недолго же она была на Олимпе. Прямо, как Геракл, в любимом мультфильме детства: «Я иду к людям!»

Так ей думалось, когда она подъезжала к шлагбауму «Сэнди плейграунд».

– Инспектор Марша Гринсдейл, – представилась Таня, не покидая своего водительского места.

Чернокожий охранник взял ее пластиковую ай-ди-кард и провел ею сверху вниз по узкой щелке в приборной панели.

– Все о’кэй, мэм, – сказал он бесстрастно, поднимая шлагбаум, – проезжайте.

Та же церемония повторилась еще три раза, пока Татьяна наконец не оказалась на территории собственно лечебницы…

Всякое такого рода заведение решает проблему закрытости по-своему. «Сэнди плейграунд» отличалась ненавязчивостью контроля. Стены, сетки, решетки, здоровенные охранники не бросались в глаза, а если и появлялись в тех местах, где без них нельзя обойтись, то присутствие их в глаза не бросалось. Но любой специалист в организации режимных объектов отметил бы здесь перебор в компьютерных кодах и ключах, различных видах сигнализации, перенасыщенность камерами наружного и внутреннего наблюдения. Словом, это была модель ограничителя человеческой свободы будущего.

Инспектору из Министерства юстиции Марше Гринсдейл была разрешена получасовая беседа с клиентом без свидетелей в специально отведенном помещении. Ее проконсультировали насчет тревожной кнопки, хотя она не сомневалась, что в случае чего оперативное вмешательство в непредвиденную ситуацию последует гораздо быстрее нажатия на кнопку.

Таня отметила, что ей, должностному лицу, был предназначен офисный вращающийся стул, в то время как клиенту заведения – мягкое низкое кресло, в нем человек буквально утопал. Сделать стремительное, неожиданное движение в его мягких объятьях было затруднительно.

И все привинчено к полу. Тут сотрудники «Сэнди плейграунд» были неоригинальны.

Любого человека в подобных заведениях охватывает чувство беспокойства. Татьяна поймала себя на мысли, что касается руками стола с некоторой опаской.