– Несчастной любви…

И Татьяна набрала номер…

– Кабинет доктора Шварца, – ответил ласковый девичий голосок, – к доктору можно записаться на следующий четверг, но если у вас необходимость в срочной психологической помощи, можно приехать сегодня после часов основного приема. Это будет стоить несколько дороже, мадам, если вас это устроит…

Ее устраивало. Таня взяла такси и отправилась на другой конец города в кабинет доктора Шварца.

На выезде на шестьдесят шестую федеральную дорогу они попали в хорошенькую пробку.

– I got my kicks on the route sixty-six… – пробурчал сквозь зубы чернокожий шофер, нервно барабаня по рулю длинными и тонкими, как у пианиста, пальцами.

С тыльной стороны его ладони были темно-коричневого цвета, а с внутренней – светло-розовыми, как цвет пластмассы у дешевых целлулоидных пупсиков… Татьяна почему-то представила себе, как эти длинные розовые пальцы касаются ее груди… Она вынула из сумочки зеркало и принялась поправлять макияж, автоматически, без души…

Она еще почему-то подумала, что обладательница ласкового детского голосочка в приемной доктора Шварца, наверное, делает своему доктору минеты… Маленькая такая смазливая сучка, а доктор Шварц – такой толстый и лысый еврей… «Откуда у меня эти гадкие мысли? Откуда? Да мне лечиться надо!» – думала Татьяна.

А негр-шофер, все барабанил пальцами по баранке. А она все никак не могла отделаться от мыслей, что его пальцы могли бы залезть к ней под юбку, под трусики, расстегнуть застежку лифчика…

«Мне в дурдом самая пора!» – окончательно решила Татьяна, когда такси наконец вырвалось на автостраду, и через какие-нибудь десять минут они уже были на месте.

Шоферу дала лишнюю десятку… На чай…

А обладательница ласкового девичьего голоска оказалась совсем не такой, какой ее представляла Татьяна.

Секретарше доктора Шварца на вид было лет сорок пять. Худая женщина с сухоньким лицом, в очках.

«Как же я обманулась на голос! – подумала Татьяна, – она же типичная радио-травести…»

– Доктор Шварц уже ждет вас, мэм!

И доктор Шварц тоже оказался совсем не таким.

Крепкий рыжеватый немец. Высокого роста, с мощными плечами и пышными усами, слегка подкрученными вверх на прусский манер…

«Однажды рыжий Шванке в казарму плелся с пьянки», – припомнилось Татьяне из старого, еще студенческого репертуара…

– Прилягте на диванчик, мадам, расслабьтесь, полежите немного, прикрыв глаза и попробуйте представить себе вашу детскую комнату, – начал рыжий Шванке-Шварц. – представьте себе, что вам пять лет и что вы у себя в вашем родительском доме, и что вы лежите в своей детской комнате, в своей детской кроватке, ждете, когда войдет мать, пожелать вам доброй ночи…

– У меня не было своей детской комнаты, – сказала Таня…

– Но детство-то у вас было? – спросил Шванке-Шварц…

Они разговаривали часа три, как ей показалось… На деле, беседа длилась минут сорок – сорок пять. Но ей и правда полегчало! Она выговорилась. Вылилась. Опорожнилась. Даже вывернулась наизнанку.

А он ее еще и почистил. Изнутри. Как много он ей рассказал о ней самой за эти сорок минут!

– Мазохизм в любовных отношениях всегда присутствует в нормально-дозированной сегментной части как необходимая составляющая любовную страсть компонента, – говорил Шванке-Шварц. Говорил, как убаюкивал… Так успокаивал, что и взаправду был ей теперь, как мать… – Мазохистическая потребность немножко страдать и мучиться – абсолютно нормальная для здоровой женщины позиция.