|
Глупо бродить в темноте без свечи, когда вы пьяны и вас шатает из стороны в сторону. – Черт побери! – воскликнул он. – Думаю, ваза стоила целое состояние. – Не меньше, – согласилась Виола. – Она также была невыразимо безобразной. Услышав это, он усмехнулся, глядя прямо на нее, и тут же пожалел, что не отвел глаз. У Виолы было удивительно совершенное лицо – овальное, с высокими скулами, прямым носом, большими глазами и мягкими губами, которые так и хотелось поцеловать, – оно выглядело еще красивее без отвлекающих завитушек. Ее обычная корона из кос придавала ей царственный вид. Сейчас же косы делали ее совсем юной, чистой и невинной. Фердинанда снова охватил жар, и он намеренно перевел взгляд на черепки вазы. – Где можно найти метлу? – спросил он, надеясь, что уборка осколков вернет ему утраченное равновесие. Но Виола неожиданно заглянула ему в лицо и рассмеялась, в ее глазах плясали веселые искорки. – Не могу не отметить, что с метлой в руках вы будете представлять собой великолепное зрелище, – сказала она, – но будет лучше, если вы подавите свой порыв. Уже далеко за полночь. Именно об этом он тщетно пытался не думать. – Что же мне тогда делать? – спросил он, нахмурясь. – Думаю, вам следует отправиться в постель, лорд Фердинанд, – ответила она. Если бы у него снесло полголовы, охвативший его жар мог бы безболезненно раствориться в воздухе, и он был бы спасен. Но этого, конечно, не случилось. И вместо того, чтобы прислушаться к ее совету и найти убежище в своей спальне, Фердинанд совершил ошибку – посмотрел на нее и встретился с ней взглядом. Он даже не заметил, как взял у нее из рук подсвечник и поставил его на стол, а затем той же рукой взял ее за подбородок. – Мне следует? – переспросил он. – Но кто же меня уложит? Даже в самый последний момент он мог бы сам ответить на свой вопрос и как можно скорее ретироваться в свою комнату. Или она могла бы помочь ему опомниться, отпустив какое-нибудь колкое замечание о его опьянении, после чего с достоинством удалиться, оставив ему свечу в качестве трофея. Но ни один из них не пошел легким разумным путем. Вместо этого произошло нечто невообразимое, она закусила нижнюю губу, и в мерцающем свете свечи Фердинанду показалось, что в ее глазах блестят непролитые слезы. Это подтвердили и слова, сказанные ею. – Мне хотелось, чтобы вы ушли после того вечера и чтобы я никогда больше не слышала вашего имени. – Правда? – Фердинанд забыл об опасности, забыл о приличиях. Он даже забыл о неразрешенном конфликте. Он видел только эту очаровательную непосредственную девушку, которая еще недавно носила ромашки в волосах, а теперь изо всех сил старалась не заплакать. – Почему? Виола заколебалась, затем пожала плечами и сказала: – Осталось бы приятное воспоминание. Если бы Фердинанд мог здраво рассуждать, он бы не обратил внимания на ее слова, но он вообще потерял способность мыслить. – Воспоминание? – Он нагнулся, прикоснулся губами к ее губам и целиком отдался ощущению свежести и невинности. Его будоражил запах мыла, чистоты и женщины. И воспоминание о кострах, музыке скрипок и ярких переплетенных лентах. И о милом смеющемся лице молодой женщины, которую он увлек за старый дуб и поцеловал. Поцелуй длился всего несколько мгновений, потом он откинул голову и заглянул в ее глаза. У нее на лице играл свет от свечи, как пару дней назад – от костра на деревенской лужайке. Ее глаза мечтательно смотрели на него, слез как не бывало. Она подняла руку и легко коснулась пальцами его щеки, отчего у него по телу пробежала дрожь и проснулось откровенное желание. И "все же голод, который он испытывал в это мгновение, не был плотским. Фердинанд воспринимал ее как очаровательную женщину, с которой он оказался наедине в интимной обстановке. |
