Брет явно смутился — очень странно, учитывая, как охотно он занимался этим делом с Амандой. Джинни прикрыла Одиссею рот.

— Ты уж его извини, — сказала она Брету. — Он сам не свой с тех пор, как приехала Эмма.

— Ничего страшного, — выдавил Брет.

— А ты ее уже попросил? — как бы невзначай осведомилась Джинни.

— О чем? — не поняла я.

Брет кивнул Джинни и повернулся ко мне.

— Я хотел попросить тебя вернуться, Эмма. Давай снова жить вместе. — Он покосился на мою сестру, и та весело закивала. Сговорились они, что ли? — Мы ведь созданы друг для друга.

— Раньше я тоже так думала, — ответила я через несколько секунд. — Но это было давно.

— Прошу тебя, Эмма…

Брет сполз с дивана и неуклюже встал на одно колено в знак примирения протянув мне розы. Я еще раз подумала, с каким удовольствием огрела бы его этим букетом по голове. Но бедный Одиссей и так пострадал от моей несдержанности, и я решила, что нехорошо бить мужчину цветами на глазах у ребенка.

— Просишь о чем? — устало спросила я.

— Подумай хорошенько и возвращайся. Я поджала губы.

Брет неловко поерзал на месте и опустил цветы.

— Хотя бы поужинай со мной завтра! — взмолился он. — Позволь мне все объяснить.

Я хотела отказаться, но Джинни, как всегда, ответила за меня.

— Конечно, поужинает! — уверенно заявила она. Я попыталась возразить — бесполезно. — Заедешь за ней в семь? Я прослежу, чтобы она была готова.

— Отлично! — Брет положил розы на стол и бросился к выходу, не успела я и слова вымолвить. — Пока, Одиссей! — весело попрощался он с моим племянником и чмокнул его в темечко.

Одиссей в ответ треснул его грузовиком.

— Мужа-хот! Мужа-хот! Мужа-хот! — кричал он, пока Брет удивленно потирал затылок. — Трах-трах-трах!

Верный своему слову, в семь часов Брет стоял на крыльце дома Джинни в темно-серых брюках, голубой рубашке и при сером галстуке. В руках он держал новенький букет алых роз.

— Прекрасно выглядишь, Эмма, — ласково соврал он. Я была непричесанная, в футболке, рваных джинсах и шлепках на босу ногу.

Я сухо улыбнулась. Надо признать, Брег выглядел отменно, но я бы никогда ему этого не сказала.

— Спасибо.

— В Торнтон-Парке на днях открыли новый ресторанчик, — заговорил он, нарушив неловкую тишину в машине. — Тебе понравится. Там даже лучше, чем в «Руте Крис».

Я рассердилась при упоминании шикарного ресторана, где три года назад прошло наше первое свидание, в уголках моих глаз появились слезы, но я быстро их сморгнула.

Через сорок пять минут мы сделали заказ: филе миньон средней прожарки для Брета и с кровью для меня, большое блюдо спаржи, картофеля с чесноком и шпината со сливками. Прежде чем уйти на кухню, официант откупорил бутылку «Пино нуар» и налил нам вина.

Брет поднял бокал.

— За нас, — сказал он, глядя мне прямо в глаза.

Я помедлила и поставила свой бокал на стол.

— Не могу за это пить.

Брет задумался на секунду, сделал большой глоток и тоже опустил бокал.

— Почему? — осторожно спросил он.

— Ты шутишь? Ты серьезно не понимаешь, за что я тебя ненавижу?!

Брет вздохнул.

— Эмма, ты не можешь меня ненавидеть… ведь правда? — У него были очень грустные глаза, казалось, он вполне искренен. — Послушай, я знаю, что причинил тебе много боли.