Джулия прерывисто вздохнула и побелела, как покойница.

— Лоренс солгал, клянусь вам. Картину взяла я. Если хотите, сию секунду подпишу признание, только дайте мне ручку и лист бумаги, — отрывисто и торопливо заговорила она. — Лоренс просто не мог никого убить! Он же крови боится больше, чем я всех собак вместе взятых! И мистер Уэст тоже не виновен ни в чем, клянусь, детектив Норманн, эта семья никогда бы…

— Я знаю, — перебил ее Эллис, беспечно покачивая ногой. Вид у него был на редкость довольный. — Мне и самому, понимаете ли, претит мысль о том, что придется отправить за решетку невиновного человека. Признание вы непременно напишете, мисс Дюмон, но позже. А пока — расскажите нам, зачем вы вообще затеяли эту аферу с картиной. Мне любопытно, — невинно улыбнулся детектив, опустив ресницы. — Впрочем, погодите начинать. Сначала пригласим-ка за стол еще одного человека, который имеет право знать все. Эй, Прайм! — гаркнул вдруг Эллис, и от неожиданности я дернулась и едва не разлила кофе. — Веди сюда нашего прелестного юношу, хватит ему под дверью слушать.

Усатый «гусь» подобострастно поклонился и шмыгнул в коридор, чтобы через секунду буквально за шкирку втащить в гостиную бледного молодого человека с растрепанными волосами и отчетливыми темными кругами у глаз, как от долгой бессонницы.

Мисс Дюмон вскочила с дивана, будто под ним костер вспыхнул:

— Лоренс!

— О, Джулия!

— Лоренс, я…

— Джулия, ты…

— Оба, вы, — хмыкнул Эллис, обрывая бессвязный лепет молодых людей. — Ох, уж эти влюбленные… Потом наговоритесь. Мистер Уэст, присаживайтесь — вон туда, рядом с леди Виржинией, и без глупостей. А вы, мисс Дюмон, оставьте пока чувства. Нам всем крайне интересен ваш рассказ. И помните — от того, насколько он будет искренен, зависит и то, насколько сочувственно, скажем так, я отнесусь к бедственному положению Уэстов.

Джулия Дюмон последний раз посмотрела на Лоренса, вглядывающегося в нее так жадно, как будто они виделись в последний раз в жизни — и опустила глаза, стискивая кулаки.

— Хорошо. Я сделаю все, что угодно, и… Лоренс, я тебя люблю! — прошептала мисс Дюмон отчаянно — и вдруг расплакалась. Слезы беззвучно катились по ее щекам, она открывала и закрывала рот, как будто силясь что-то сказать — но не могла выдавить из себя и слова.

Эллис тяжко вздохнул и потянулся наконец к остывающему кофе.

— Женщины, — проворчал детектив еле слышно и отхлебнул из чашки. — Хуже женщин могут быть только влюбленные женщины. Они сумасшедшие, все, поголовно, и работать с ними невозможно — сам с ума сойдешь быстрее, чем добьешься нужного, — он мрачно расправился с пирожным в два укуса, отряхнул руки и продолжил: — Что ж, вы пока успокаивайтесь, мисс Дюмон, а я начну вместо вас.

С этими словами Эллис полез во внутренний карман пальто… и достал измятый, весьма объемистый конверт из дорогой бумаги. Из него на свет божий были извлечены исписанные крупным почерком листы, при одном взгляде на которые мисс Дюмон перестала всхлипывать, а лицо ее приобрело испуганное выражение.

— Узнаете почерк вашей кузины, мисс? Я тут написал ей письмецо с одной просьбой… от вашего имени разумеется. И она не преминула ее исполнить, — весело подмигнул Джулии Эллис и, отбросив с лица мешающие пряди волос, принялся перебирать листочки, вглядываясь в почерк. — Так, это не то… Это тоже… Это опять на марсо… Ага, а вот и перевод, сделанный одним моим талантливым другом, — удовлетворенно кивнул Эллис через некоторое время. — Итак, слушайте. «Милая Жюли! Я так рада, что ты написала мне до праздников — ведь потом мы с мужем собирались ехать в круиз в Романию, тра-та-та…» Так, пропускаем, это все про семью, совершенно не интересно никому, кроме, пожалуй, вас, мисс Дюмон.