Джорджио Нардонэ. Искусство обманывать себя и других
Ложь – это языковая игра, которой нужно учиться, как и любой другой. Людвиг Витгенштейн «Философские исследования»
Вступление
Читатели! Представьте, что вы пробуждаетесь от приятного эротического сна, в котором главная героиня – ваша бывшая девушка. Расскажете ли вы об этом своей нынешней партнерше или предпочтете умолчать о приснившемся? Читательницы! Представьте себе, что вы едете домой на машине во время сильной грозы и неожиданно встречаете своего бывшего под дождем без зонта. Вы предлагаете его подвезти и вскоре после приветствия на вас накатывает ностальгия по мгновениям, прожитым вместе. Как только вы окажетесь дома и за вами закроется входная дверь, расскажете ли вы мужу о том, что случилось? Родители, представьте, что ваш двадцатилетний сын избил хулигана, пристававшего к его девушке. К сожалению, этот хулиган – сын главаря преступной банды, которая теперь охотится за вашим сыном, чтобы отомстить. К счастью, вам удалось спрятать его в секретном месте, но преступники нападают на вас, чтобы узнать, где он скрывается. Скажете ли вы им правду или солжете, чтобы защитить его? Молодые люди в поисках работы, а вот ситуация для вас: вы проходите испытания для приема на работу, о которой давно мечтаете, и должны пройти ряд сложных тестов и собеседование на проверку ваших способностей, профпригодности и мотивации. Перед заключительным испытанием вы вдруг узнаёте, что ваша девушка изменяет вам с вашим лучшим другом. Проявите ли вы свое расстройство, депрессивное состояние или гнев во время финального собеседования на работу или будете притворяться, что находитесь в идеальном эмоциональном равновесии?
Философия лжи
Оскар Уайльд определяет ложь как основу отношений между людьми, и его позиция хотя радикальна, но не так уж далека от позиции современной конструктивистской эпистемологии фон Фёрстера (2001) и фон Глазерсфельда (1998), которые утверждают, что правда – это ложь лжеца; это предположение контрастирует с философской традицией, начатой Кантом, которая определяет ложь как злоупотребление, поскольку язык, по его мнению, должен использоваться только для передачи правдивой информации. Противостояние тех, кто считает ложь неизбежной характеристикой общения и отношений между живыми существами, и тех, кто, наоборот, считает ее грехом или преступлением, имеет древние корни. Освободиться от этих крайностей и дать великолепное определение лжи смог Аврелий Августин Иппонийский , который считал, что лжец – это не тот, кто говорит ложь, ведь он может ошибаться, шутить или лгать ради того, чтобы заставить поверить в правду; лжец – тот, кто хочет обмануть, выразив словами нечто отличное от того, что он сам считает правдой, и имея явное намерение выдать фальшь за истину. Поэтому, согласно Августину, во лжи можно обвинить только тогда, когда есть ясное намерение и воля обмануть другого. Следовательно, всякая ложь, сказанная без этой явной и сознательной цели, не подлежит осуждению, поскольку ее цель может быть вольно или невольно благой. Даже Кант много столетий спустя признает, что существует макиавеллиевская ложь, которую нельзя осуждать из за ее благой и стратегической цели. Более того, между четвертым и пятым веками нашей эры, когда Августин представил свои аргументы касательно лжи в своем трактате «De Mendacio» (395), Иоанн Златоуст, архиепископ Константинопольский, пошел в своих рассуждениях еще дальше, заявив, что суждения о морали в акте лжи нельзя сводить исключительно к личности лжеца, но, что более важно, необходимо принимать во внимание желания и потребности того, кому эта ложь адресована. В этом утверждении, которое на первый взгляд кажется этико интеллектуальной уловкой, содержится тонкое наблюдение: например, для влюбленной женщины, когда ее партнер говорит ей, что их любовь уникальная и неземная, но при этом остается с женой и детьми, эта «хорошая ложь» – есть неотъемлемая часть их любовной истории, так как помогает мириться с «плохой правдой», заключающейся в том, что мужчина, вероятнее всего, никогда не оставит свою семью. |
