Мэйсон как раз успела сделать несколько мазков лимонно-желтого, обозначив полевые цветы на лужайке, когда, подняв голову, увидела мужчину, который смотрел прямо на нее. Он стоял внизу, у самой реки, как раз на границе участка. Одет он был в деловой костюм, и в нем с первого взгляда можно было узнать человека, выполняющего свою работу. Увидев, что Мэйсон его заметила, он торопливо спрятался за деревом.

Этот тип от Дюваля! Он что, следил за ней?

«Может, он уже давно приставлен наблюдать за домом? Господи, я рисую! Эми не умеет рисовать! Роковая ошибка. Что он сделает? Подойдет и арестует меня?»

Мэйсон медленно начала завинчивать крышки на тюбиках с краской и складывать их в этюдник. Затем она сняла холст с мольберта и пошла назад, в дом. Нервно бросив взгляд через плечо, она увидела, что тот человек не пошел за ней следом.

Мэйсон вошла в дом, заперла наружную дверь и побежала наверх, в спальню. Первое, что бросилось ей в глаза, был портрет Ричарда. Самая гибельная улика из всех, что можно вообразить. Картину, на которой была изображена Лизетта на трапеции, можно выдать за раннюю работу Мэйсон. Рассвет над Уазой назвать пробой пера сестры. Но портрет Ричарда… Он не мог принадлежать кисти начинающей художницы. То была работа зрелого мастера. И при этом всем было известно, что Мэйсон Колдуэлл никогда не встречалась с Ричардом Гарретом.

Мэйсон опустилась на стул перед портретом. Его нужно уничтожить. Но сможет ли она? Найдет ли она в себе силы это сделать? Ибо уничтожить портрет все равно, что уничтожить часть себя.

Однако выбора не было.

С тяжелым сердцем Мэйсон окунула широкую кисть в жидкую белую краску и, пока в ней не исчезла решимость, начала покрывать холст широкими мазками.

Потом она заперлась в спальне, легла на кровать и зарыдала.

Когда остальные обитатели дома проснулись, Мэйсон рассказала Хьюго, что произошло. Он пошел разведать обстановку, однако тот мужчина как сквозь землю провалился. Мэйсон так и не нашла в себе силы в тот день выйти из дома.

В своей спальне она чувствовала себя, словно зверь в капкане. Она рано отправилась спать в ту ночь, но сон не шел к ней. Она все представляла себе, как инспектор Дюваль во главе с нарядом полиции окружают дом. Когда сон сморил ее, было уже далеко за полночь.

Среди ночи Мэйсон вдруг проснулась. Что это было? Ей показалось, что она услышала шум снаружи. Нет, ей не почудилось. Она снова услышала этот звук. Шуршание гравия под чьими-то ногами. Шелест листвы под окном. Скрип отворяемой задвижки. Она села в кровати, испуганная, встревоженная, нервно натянула простыню. Окно открывалось! И тогда она увидела силуэт мужчины в окне.

Сердце Мэйсон заколотилось как бешеное. Мужчина подтянулся, опираясь на подоконник, и перекинул ноги на пол.

– Я буду стрелять, – пригрозила Мэйсон срывающимся голосом.

Незваный гость замер. Наступила напряженная тишина. Потом знакомый голос с легким шотландским акцентом произнес:

– Не такой встречи я ждал.

Одно мгновение – и Мэйсон бросилась в распростертые объятия Ричарда.

Он прижал ее к себе и крепко поцеловал в губы.

– Я не хотел тебя напугать, – сказал Ричард между поцелуями. – Мне стало известно, что Дюваль идет по твоему следу. Меня в Риме вызвали в полицию для допроса – вот куда он добрался. Вот я и решил подстраховаться и приехал ночью. Чем меньше он будет о нас знать, тем лучше.

– За домом действительно следят. Поэтому я так испугалась.

– Я здесь. Все будет теперь хорошо. Мэйсон все еще трясло.

– Ричард, полюби меня. Прошу тебя.

Он поцеловал ее, прижимая к себе так тесно, словно хотел передать Мэйсон часть своей силы.

– Господи, как я скучал по тебе, – прошептал он и поднял ее на руки.