|
– Ну, тогда все произошло потому, что на Ористано нет скал. – Вот, черт! Принцип неопределенности правит миром. – Радуйся. Поэтому ты свободен. Я улыбнулся, а потом рассмеялся: – Весь разговор ради этого? – Ага, – весело подтвердил Лео. Провожают в военные лагеря девушки, а встречают родители. Еще одна традиция, о которой я только что узнал. Проф весело посмеялся над моим экзотическим видом: камуфляжка с гербом несуществующей корпорации прямо под кальтаниссеттовским ястребом – и Стратег в виде пушистого воротника на моей шее. Вскоре нам пришлось сбежать – слишком уж много внимания уделяли главкому дети и их родители. Этого проф не вынес, и мы с ним быстро быстро забрались в элемобиль и уехали домой. Я полночи делился впечатлениями, даже рассказал проночное купание. – Жаль, что тебя не поймали, – резко заявил проф, нахмурившись. Кто меня за язык тянул? Я обиженно надулся: – Зверь трава меня и так неслабо наказала. – Только это меня и утешает… Я отвернулся, обидевшись еще пуще. – Мне не нравится твое стремление к смерти, – пояснил проф серьезно. – Ладно, – проворчал я, оборачиваясь. – Продолжать? – Давай, – легко согласился проф. Я облегченно вздохнул. Потом я показывал фильмы, комментировал и еще часа два слушал, что именно я сделал не так во время «Ночного боя». У у у! А я еще нос задирал. Ужасно! Правда, я знал, что всё так и будет. – Понятно, – вздохнул я, – у меня появилась плохая привычка: я смирился с фактом существования потерь. – Ну, раз ты это понимаешь, еще не все потеряно, – слегка усмехнулся проф невольному каламбуру. На утро у меня было назначено свидание с Ларисой: мы собирались гулять целый день. Я ждал Ларису у входа в парк. Она немного опоздала, и я заметил ее раньше, чем она меня. О, Мадонна! Я знал, что у меня красивая девочка, но настолько!.. А я только три письма за пять недель написал, будет мне сейчас на орехи, и хорошо, если она еще никого не завела: такого болвана, как я, не грех и помучить. Спокойно, не психуй! Тогда она бы просто не пришла. Мы не виделись тридцать пять дней. За это время грудь у Ларисы стала выше, талия тоньше, бедра приобрели тот самый крутой изгиб, который рисуют на всех рекламах, если там изображена красивая женщина. Лариса заметила меня и улыбнулась. Слава тебе, Мадонна, она не сердится. Я раскрыл объятия, и моя девочка бросилась мне на шею. Я ее покружил и поставил на землю, не убирая рук с талии. Пока мы целовались, я чувствовал себя так, словно через меня пропустили высоковольтный разряд… Чтобы справиться с искушением, я медленно и осторожно погладил девочку по спине. Лариса подняла глаза и посмотрела на меня с удивлением и осуждением: так тоже нельзя, моя девочка – недотрога. Вот когда она будет моей женой, я смогу целовать и обнимать ее как хочу! А это будет так нескоро… Я университет закончу, она – школу. Если я, конечно, доживу до этого момента. А если я каждый раз буду подвергаться такому испытанию, то, скорее всего, меня раньше похоронят. Что же делать? Не целоваться? Ни за что! Лучше умереть. – Энрик! – с беспокойством произнесла Лариса, как только закончился второй длинный (сколько мы не виделись!) поцелуй. – Что с тобой? Ты дышишь, как загнанная лошадь. – Ничего, – я помотал головой, – всё нормально. – Тогда рассазывай, чем ты там занимался, а то мы с мамой просто загорали на Липари, это неинтересно. – Что, никакие пираты не нападали? – с иронией поинтересовался я. – Болтун. Рассказывай. – Ну, на нас тоже пираты не нападали, – хмыкнул я и начал рассказывать. По дням. Получить генеральское одобрение моим действиям значительно сложнее, чем Ларисино. |
