На рассвете соленая вода смоет с него все запахи ночи, и самоуничижение исчезнет при свете солнца. В этом он не сомневался. Но от сожалений о былом лекарства нет.

К тому времени, как каравеллу заметили с «Селестины», она подплыла уже так близко, что можно было видеть блеск оружия и тюрбаны на головах матросов, управлявшихся со снастями. Они копошились на палубе, суетились на вантах, напоминая отвратительных насекомых. На главной мачте взвилось зеленое знамя с полумесяцем — зловещий знак берберских пиратов, символ сынов ислама.

Небо, накануне затянутое тучами, почернело. Поднялся ветер, заморосил холодный дождь. Испанский капитан был человеком осторожным и ленивым; все паруса на его корабле были убраны в ожидании возможного шторма. Когда его разбудили, он не сразу осознал надвигающуюся опасность, а оценив ее, стоял, дрожа, на мостике, глядя на пиратский корабль и призывая на помощь всех святых. Обсудив создавшуюся ситуацию с офицерами, он отверг предложение принять бой. Он не мог сообразить, осталось ли время для бегства; испанские корабли были печально известны своей неспособностью быстро маневрировать. В это время яростные крики пиратов уже долетали до слуха испанцев.

Капитан, в бешенстве от гнева и страха, отдал приказ об отступлении. Трубач сыграл сигнал. Команды капитана подхватывались офицерами и тонули в криках, проклятиях и топоте ног разбегавшихся по местам матросов. Они суетились там и тут, мелькали их бледные лица, испуганные глаза. Матросы взлетали по вантам — и паруса, хлопая, разворачивались, наполняясь ветром. Корабль двигался с трудом, валясь с борта на борт из-за беспорядочных указаний капитана. Наконец судно обрело равновесие. Капитан приказал стрелять по пиратам, но «Селестина» успела выстрелить лишь один раз. Прогремел ответный залп. Дым взметнулся шлейфом, и ядро, не причинив вреда, плюхнулось в море. Разрезая носом волны, испанский корабль ринулся вперед, отчаянно пытаясь спастись.

Но было уже поздно. Корабль пиратов быстро приближался. Он подходил все ближе. Стаями неудержимых хищных птиц засвистели стрелы. С палубы донеслись мушкетные выстрелы. Послышались визг и вопли на полудюжине языков: расстояние между кораблями катастрофически уменьшалось. Абордажные «кошки», брошенные с пиратского судна, звеня, взвились в воздух. Через мгновение они с лязгом упали на палубу «Селестины», вцепившись в дерево железными зубьями. Пираты, перепрыгивая через поручни, бросились на палубу испанского корабля. Через секунду она превратилась в поле боя. Отчаянно сражаясь, люди рубили направо и налево, погибая со стонами и проклятиями на устах. Повсюду слышался хрип умирающих.

Пилар была на палубе, когда появились берберы, но позднее, повинуясь приказу, спустилась в каюту. Она оставалась там недолго, слишком велик был страх оказаться взаперти, слишком маленьким и ненадежным казалось убежище. Она кинулась в коридор, затем в салон. Молодой священник стоял на коленях, опустив голову и сложив руки. Он тихо и горячо бормотал молитвы. Пилар подумала, что он здесь один, но вскоре заметила торговца. Тот скрючился под столом, в страхе зажав руками уши и зажмурив глаза. Пилар некоторое время смотрела на них, затем, взяв за горлышко пустую винную бутылку, отправилась на палубу.

Она понятия не имела, что будет делать с этой бутылкой, но ей необходимо было иметь хоть какое-то оружие. Пилар не знала, чем она может помочь в этой драке, наверху, но сидеть, дрожа, как кролик в норе, или же, как торговец, под столом, было невыносимо. Иногда берберские пираты приводили захваченные ими корабли в порт, но чаще, взяв в плен команду и пассажиров, они поджигали судно. Мысль о том, что она может попасть в огненную ловушку, была чудовищна. А если ей суждено стать рабыней в доме какого-нибудь мусульманина… что ж, так просто она не сдастся.