До чего нелепо, если вдуматься, что испанский язык Джасмин освоила здесь, среди «настоящих» жеронцев, а не в новом, современном городе на правом берегу реки Оньяр, в роскошных особняках и виллах местных богачей и знати. Там никому и в голову не приходило ее учить. Семейство де Ривера и люди их круга безупречно говорили по-английски, так чего же еще желать?

А вот славный старик Санчо, словно сошедший со страниц романа Сервантеса, добродушный толстяк с мудрым, проницательным взглядом, терпеливо поправлял ей произношение, учил словам и оборотам разговорной речи, точным, выразительным и красочным. Вскоре к ним присоединился хозяин букинистической лавки по соседству, большой знаток местных сплетен, и хромой цветочник, и его застенчивый внук-студент. Старший сын Санчо принес кувшин сангрии на всю компанию и пододвинул стул и себе тоже.

Джасмин позволила себе расслабиться. До чего приятно было просто сидеть здесь, в кругу этих простодушных, добросердечных людей, и наслаждаться их вниманием и заботой. Невзирая на то, что ее брак с Эстебаном обернулся сущим кошмаром, молодая женщина искренне полюбила Жерону — вот эту Жерону — и по возвращении в Штаты ужасно по ней скучала.

Внезапно Джасмин почувствовала, как сзади подошел еще кто-то и встал рядом с ней. Решив, что это один из местных завсегдатаев надумал присоединиться к их компании, молодая женщина не стала оборачиваться. Она сидела на плетеном колченогом стуле, потягивала ароматную сангрию и с лукавой улыбкой слушала очередную байку из неисчерпаемого запаса Санчо… И тут на плечо ее легла рука.

Одного прикосновения хватило, чтобы узнать, кто это. Джасмин похолодела, улыбка ее погасла. Старик Санчо умолк, все глаза обратились на Эстебана. Ощущение непринужденности и дружеской теплоты мгновенно развеялось.

Нет, не то чтобы развеялось, — скорее, сменилось уважительным расположением. Эти славные люди не могли не почувствовать ауру властности, исходящую от незнакомца, и не признать за ним превосходства. Равно как и неоспоримого права на их гостью. Ласковые и вместе с тем собственнические интонации в слове «querida» — «любимая» — сказали им все.

— Вот теперь я понимаю, куда запропастилась моя жена, — протянул Эстебан. — В часы сиесты она предпочитает общество верных поклонников!

Эстебан говорил по-испански, и прозвучало это не упреком, но комплиментом. Мужчины заулыбались в ответ. Испанцы — всегда испанцы. Джасмин наклонилась вперед, ставя бокал с сангрией на стол и тем самым, пытаясь ненавязчиво стряхнуть с себя мужскую руку. Но широкая ладонь лишь сместилась от плеча к основанию шеи. Эстебан нагнулся, его теплое дыхание защекотало ей ухо, а в следующее мгновение чуткие губы легко коснулись щеки.

Конечно же, он видел, что его появление жену отнюдь не радует, но он рассчитывал на то, что Джасмин не оттолкнет его на глазах у стольких заинтересованных зрителей. Так и вышло. А завсегдатаи ресторанчика, словно сговорившись, вдруг засуетились и один за другим, ссылаясь на неотложные дела, разошлись. Секунда-другая — и Джасмин осталась наедине с Эстебаном.

Он уселся на один из освободившихся стульев и устремил свой взгляд куда-то вдаль, удрученно поджав губы и опустив ресницы так, чтобы в его глазах невозможно было ничего прочесть. Джасмин непроизвольно отметила, что без пиджака и галстука, в рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами и закатанными рукавами, в ярком солнечном свете он куда меньше похож на расчетливого бизнесмена и куда больше — на беспечного загорелого красавца, в которого она влюбилась без памяти четыре года назад. Сердце Джасмин беспомощно дрогнуло.