Иногда он представлял себе, как однажды на него найдет плохое настроение – не из-за Изабеллы, на нее он никогда не будет сердиться. Нет, он разозлится, допустим, на слугу. Разозлится и будет бить до тех пор, пока не придет Изабелла. Она попросит его сжалиться над этим человеком, и ради нее он извинится перед ним. «Спасибо, Карлос, – скажет она. – Ты умеешь сделать мне приятное».

Изабелла окажется мягкой, доброй девушкой. Это было видно по ее портрету. Она будет жалеть беспомощных зверьков, попросит его не сжигать заживо кроликов и маленьких собачек, не перерезать им горло и не выпускать из них кровь, всю до последней капли. «Я знаю, Карлос, я глупая, – скажет она, – но мне страшно смотреть, как они умирают». И вот тогда Карлос ответит: «Я больше не буду это делать, Изабелла. Теперь мне хочется делать только то, что тебе нравится. Так будет всегда… всегда…». Потом они засмеются, и Карлос расскажет ей о тех днях, когда на него находит плохое настроение. Она поцелует его и нежно проговорит: «Я сделаю так, что их больше никогда не будет. Потому что я люблю тебя, Карлос».

– Ах, Изабелла… Изабелла… – шептал он. – Наконец-то ты приезжаешь!.. Наконец-то!..

В Брюссельском дворце было тихо: уже наступила ночь. Филипп стоял у одного из окон своих роскошных апартаментов и думал о предстоявшем браке. В этой партии его устраивало многое – все, кроме жениха.

Вспомнив уродство и буйства Карлоса, Филипп содрогнулся.

– Пресвятая Божья Матерь! – простонал он. – Почему у меня уродился такой сын?

Что Карлос мог сделать для своего отца? Что мог совершить для Испании? Учителя и наставники писали о нем с тревогой, если не со страхом; среди них не было ни одного, кто, занимая такую высокую должность, не намекал бы на то, что с радостью отказался бы от своих обязанностей и привилегий.

Филипп должен был посмотреть правде в глаза. Карлос не безумен, как его прабабка Хуана, но вполне нормальным его тоже не назовешь. Сколько неприятностей причинила королевскому дому Хуана! Он хорошо помнил, как она не хотела отпускать от себя Катарину, свою дочь, – кричала из окна, приказывала стражникам убить друг друга.

Карлос был непригоден для супружества.

Будь у Филиппа другой сын, в женитьбе Карлоса на Елизавете де Валуа отпала бы всякая необходимость. Но с другой стороны, сейчас важнее всего было заключить альянс с Францией, и в то же время Филипп сам нуждался в супруге. Так почему же не продолжить переговоры о свадьбе – снова с Францией, вот только с другим женихом?

Подойдя к столу, он взял в руки брачный контракт. Да, все очень просто. Нужно лишь изменить имена – дона Карлоса на дона Филиппа, короля Испании.

В согласии короля и королевы Франции он не сомневался. Вместо слабого, болезненного и не обладающего никакой властью мальчика им предлагают самого могущественного монарха в мире – разумеется, они не будут возражать против его женитьбы на их дочери.

А что скажет сама Елизавета?

Но какая разница, что она скажет? Ей придется подчиниться – сначала родителям, а потом супругу.

Чем больше Филипп думал о своем плане, тем больше восхищался им. Равно, как и своей находчивостью.

Разговор с Карлосом возложили на Хуану.

Войдя в его покои, она остановилась и поправила капюшон, наполовину закрывавший ее лицо. У нее стучало в висках, ей было страшно. Она знала, чем было вызвано улучшение в поведении Карлоса, наметившееся в последние месяцы. Что с ним произойдет, когда он услышит известие, с которым она пришла к нему?

Он оторвал взгляд от учебника французского языка и вопросительно посмотрел на нее.