Осторожно, чтобы не порвать хрупкую бумагу, Кевин извлек из пакета два листочка, прочитал и передал Джареду.

— Это свидетельство о браке матери Джилли, доказывающее, что брак был законным. Второй документ — неопровержимое доказательство того, что наша Джилли — урожденная леди Сильвия Ролингс, рожденная 8 апреля 1798 года от Рождества Христова.

— Сильвия? — переспросила Анна.

— Ролингсы всегда называли своих дочерей этим именем, а мужчин — Сильвестрами. Мне кажется, мои предки не слишком заботились о детях. Слава богу, моя мать была ирландкой, — заметил Кевин с присущим ему сарказмом.

— Мне это не нужно! — раздался голос Джилли, поразив всех. — Мое имя — Джилли. Мне оно нравится. Я не хочу, чтобы меня звали Сильвией. Это дурацкое имя.

— Я не согласен с тобой на сей раз, Джилли, — мягко обратился к ней Кевин, приближаясь к тому месту, где она стояла — поодаль от остальных. — Какое значение имет имя? «Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет».

— Ха! — откликнулась Джилли, и две алые розы вспыхнули у нее на щеках. — Попробуйте в течение двадцати лет называть человека отродьем, а потом назовите его розой и посмотрите, изменится ли его запах!

Указывая на бумаги в руках Кевина, она презрительно усмехнулась:

— Вы думаете, эти бумажки способны сделать так, чтобы все встало на свое место? А как насчет моей бедной мамы? Где ее ре-а-би-ли-та-ци-я? Пахнет ли она розой?

Джилли изо всех сил затрясла головой, словно желая избавиться от собственных мыслей, затем в гневе обратилась к Кевину:

— Это ничего не меняет. Оставь себе эти бумажки. И стекляшки тоже. Получи свое сокровище в награду за то, что ты разгадал загадку. Оставь себе Холл и поместье, видит Бог, ты их заслужил. Мне ничего не нужно. И прежде всего мне не нужен ты!

По ее щекам текли слезы, свидетельствуя о том, что на самом деле она понимает, сколь многое изменилось. Джилли высоко подхватила юбки и, зажав рот кулачком, бегом удалилась по одной из дорожек, оставив Кевина стоять, напоминая чучело, из которого вынули всю начинку.

Аманда подошла к нему, чтобы выразить сочувствие, обняла, он продолжал стоять безучастно.

— Она пожалеет об этом, Кевин. Дай ей время. Это был просто шок, вот и все.

— А когда шок пройдет и она осознает, что причин для нашего брака больше не существует — что тогда, Менди? Потребует ли она свою часть денег и свободу, оставит ли этот дом и свои печальные воспоминания, чтобы никогда не вернуться? Я не стал бы винить ее.

— Она так не поступит, — серьезно заявила Аманда (тихие всхлипывания Анны служили фоном для ее оптимистической речи). — Она тебя любит, я знаю.

Кевин выдавил из себя кривую усмешку.

— Ты уверена? Что ж, Менди, по крайней мере хоть кто-то в это верит.

День близился к вечеру, и гости Ролингсов решили провести еще одну ночь в Холле. Джилли заперлась в своей спальне под охраной мисс Розберри, поэтому они один за другим разыскивали хозяина и давали ему советы.

Надо признать: Кевин в них нуждался. Прежде чем Джилли забаррикадировалась в своей спальне, он успел поговорить с ней: смело перечислил все свои грехи перед нею и предложил развод, если она того пожелает.

Ее реакция была ожидаемой: она обвинила его в том, что он торопится уехать в Лондон к своим многочисленным любовницам; сейчас, когда все условия завещания старого графа соблюдены, он наконец может это сделать, а брак с нею ему больше не нужен.

Он не пытался спорить с ней. Он решил проявить благородство — вести себя как подобает джентльмену. В конце концов, она будет ему благодарна.