Однако Вилли, остановившись перед Кевином и переведя дыхание, отрицательно покачал головой в ответ на предположение своего хозяина, он развернул листок и сунул его под нос Кевину.

— Потише, потише. Дай-ка сюда, — приказал Кевин. Он развернул бумагу и прочитал: — «Приходи в центр лабиринта в полдень. Вопрос жизни и смерти!»

Он перевернул листок и отрывисто констатировал:

— Здесь нет подписи. Кто дал это тебе?

— Я нашел это под камнем, — ответил Вилли, все еще слегка задыхаясь.

Кевин пожал плечами — на нем был коричневый костюм для верховой езды, сшитый из оленьей кожи.

— Что ж, коль скоро здесь нет ни обращения, ни подписи, эта записка может быть оставлена кем угодно для кого угодно, — заключил он. — Но ты хорошо сделал, что принес ее мне, Вилли. Спасибо. Ты показывал ее еще кому-нибудь или рассказывал о ней?

Вилли покраснел под загаром, пару раз пнул носком сапога камешек и, наконец, ответил:

— Я не умею читать, ваша светлость.

— Прости, — коротко отозвался граф, желая смягчить неловкость.

Дружески обняв Вилли за тощие плечи, он произнес несколько тщательно подобранных слов и в результате не только успокоил грума, но и сделал его своим сторонником, приказав хранить содержание записки в секрете.

— Я сам пойду туда и выведу его на чистую воду (эти слова были в немалой степени спровоцированы видом грязной одежды Вилли), встречусь лицом к лицу наедине с автором этой мелодраматической чепухи.

Через несколько минут после полудня Кевина можно было видеть беспечно прогуливающимся по саду, при этом он двигался по направлению к лабиринту. Он был одет, как всегда, безупречно, как «джентльмен-на-послеобеденной-прогулке», и совсем не торопился встретиться с автором записки, которая показалась ему истеричной и бестолковой. Почерк был явно мужской, но незнаком ему. Кто мог написать это? К кому он обращался? И наконец, с какой целью?

Он покрепче стиснул ротанговую трость. Если Вилли случайно обнаружил записку от какого-нибудь воздыхателя Джилли, Кевин был готов дать тому небольшой урок при помощи этой трости.

Собираясь спуститься по каменной лестнице в нижнюю часть сада, он увидел Анну Чевингтон, выбегающую из лабиринта, подхватив юбки. Кевин бросился к ней по ступеням, ее голова была повернута назад, как будто ее кто-то преследовал.

— О Кевин! Слава богу, это ты! — в смятении выкрикнула Анна. — Скорее! Это похититель! Мы должны остановить его! Велела мне бежать — спасаться! Я не хотела, правда, но я должна думать о ребенке, так что я побежала по кратчайшему пути к выходу из лабиринта. Кто-то преследовал меня — недолго — я слышала, как он продирался сквозь кусты, — но он наверняка отстал. Поторопись, Кевин. Надо позвать на помощь!

Вместо того чтобы прямо направиться в лабиринт, где, он был в этом уверен, заблудится в первые же секунды, он усадил Анну на ближайшую скамью и попытался найти смысл в ее словах.

После того как Анна сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и вытерла слезы с глаз, она рассказала Кевину, что какие-то люди в масках (трое или шестеро — она была слишком напугана, чтобы их сосчитать) подошли к ним — они сидели на скамейке в центре лабиринта и беседовали.

— Они потребовали встречи с тобой, Кевин, но, убедившись, что тебя нет рядом, сказали, что тогда захватят нас в качестве наживки.

Анна схватила Кевина за плечи и умоляла его понять:

— Я не хотела оставлять ее одну, правда, не хотела, но она настояла.