Дамиан до боли сжал кулаки:

– Твоя работа, негодяй?

– Точно. Взял полено и врезал от души, коленка аж захрустела! – чуть ли не с гордостью сказал Эллиот. – Все время в соплях, везде лезла, сил не было терпеть! – Он мерзко улыбнулся Хизер:

– Жаль, конечно, что ножка короче стала, зато ты хоть на какое-то время перестала совать свой сопливый нос куда не просят!

У Дамиана кровь вскипела в жилах. Как можно быть таким безжалостным к собственной дочери…

– Тебе нужен я, – стиснув кулаки, бросил он Эллиоту. – Отпусти ее.

– Да что ты! Уже? Нет, еще рановато, парень. – Он злорадно расхохотался. – Знаешь, а ты не такой уж и храбрый, как, наверное, думаешь про себя. Я знал, что ты втюрился в мою дочь, и вот подумал: а может, из этого выйдет толк? Так что мне оставалось только ждать, да смотреть. Кстати, все это время считал, что она угробилась вместе со своей мамашей, ан нет! Кажись, нам теперь стоит провести вместе пару-тройку часиков.

Хизер облизала пересохшие губы и спросила:

– Почему она тебя бросила? Почему моя мать ушла от тебя? И с кем она тогда ехала?

Эллиот перестал ухмыляться.

– А я почем знаю? Скорее всего, это был ее последний любовник. Я всегда чувствовал, что она не утерпит и под кого-нибудь ляжет. – Лицо его вдруг перекосилось от злобы. – Ей еще повезло, что она тогда сразу померла. Иначе б я ее удавил собственными руками за то, что эта стерва осмелилась обокрасть законного мужа! – Эллиот помрачнел как туча и перевел взгляд на Дамиана. – Вот почему я здесь, парень. Хочу вернуть свое добро.

– У меня ничего твоего нет.

– Тут ты не прав, парень. Я точно знаю, что есть. У твоего братца не было, а у тебя должно быть.

Хизер видела, как напрягся Дамиан.

– Понятия не имею, о чем ты толкуешь! – презрительно заявил он. – Я не понимаю, чего тебе от меня нужно.

Эллиот зловеще улыбнулся.

– Не понимаешь? Правда? Да мне всего-то и нужна шкатулка для драгоценностей!

Ошарашенный, Дамиан постарался скрыть свое изумление. Глаза у Хизер заняли пол-лица. Эллиот так и зашелся в хохоте, запрокинув голову, и Дамиан успел дать знак Хизер, чтобы она молчала.

– Значит, ты ищешь шкатулку моей матери? – осторожно спросил Дамиан.

– Точно, парень, – продолжал веселиться Эллиот. – А ты и не знал, что я был с твоим отцом, когда тот преставился?

– Нет, – голос Дамиана дрогнул от напряжения.

Эллиот бросил на него злобный взгляд.

– Да нет, я его не прикончил, коли ты про это думаешь, – процедил он. – Я тогда в Лондоне работал, в той гостинице, где он остановился. Я его кормил, ведь он был так чертовски слаб, что ложка из рук валилась! А сколько горшков с дерьмом я вытащил, сколько обоссанных простынь попеременял! И что получил за это?

– Отец взял шкатулку в Лондон, чтобы починить! Тогда ты ее и увидел? – Дамиан, затаив дыхание, ждал ответа.

– Дело было в аккурат перед тем, как граф протянул ноги. Он сам сказал мне про эту шкатулку. Он ее прятал в саквояже. До тех пор я и знать не знал про нее. Граф сказал, что хочет отослать ее жене. Попросил, чтоб я, когда он помрет, передал ей шкатулку. – Глаза Эллиота загорелись. – Вот чего он сказал, как сейчас помню: «В этой шкатулке все мое наследство, которое я оставляю жене. Сокровище, которое, как я надеюсь, окажется для нее бесценным…»

Сокровище? У Дамиана голова пошла кругом. О чем, черт возьми, говорил отец? Или это было просто бессвязное бормотание умирающего человека? Дамиан не решился высказать свои мысли вслух, потому что характер у Эллиота был весьма изменчив и непредсказуем.