– Не могу без тебя… больше не могу, – шептал он, когда я зарывался носом в его волосы, вдыхал до одури его запах. – Ни мгновения…

Дождем. От него пахнет дождем и усталостью. Мой блудный кот, где ты бродил всю ночь? Чуть не плакал у моих дверей? Я не знал… Более не позволю, никогда не позволю…

– Когда… ты в последний раз меня привез и ушел… я протрезвел в один миг… думал, что больше так не могу.

Говори, я слушаю, говори… я готов слушать тебя вечно.

– Пришел, а тут этот… Игорек…

Горечь в голосе, ревнуешь. Миша прав, ревнуешь… тебе так больно, так почему я так счастлив?

– Сказал, что у тебя есть парень… и чтобы я проваливал.

– Есть, ты, – сказал я, скользнув ладонями по его спине вверх, прижимая его к себе еще сильнее, не веря, что вот он – в моих объятиях. И даже не вырывается. Только сомневается.

А я не хотел, чтобы он сомневался, чтобы оборвалась между нами тоненькая нить доверия, потому обрезал все сомнения одной фразой:

– Я с ним не спал. Не теперь. Теперь для меня существуешь только ты… – но я должен спросить: – А та блондинка?

– Моя сестра, – выдохнул он. – Ты же не думаешь, что я с сестрой…

«Потом проверим, – подумал я, касаясь губами его шеи и стягивая куртку с его плеч. – Все потом, а сейчас…» Руки мои скользнули под его майку, обожглись об обнаженную кожу. Не сопротивляется, дрожит, пытается отвечать на поцелуй, но все еще слегка неуверенно, будто боится. Не надо меня бояться, душа моя, я же не обижу… Раскройся мне навстречу, как раскрывался уже не раз... пожалуйста, не пугай, не дрожи, не бойся...

Не помня себя от страсти, я толкнул его к дивану. Никогда и никого не хотел я так сильно, никто и никого не целовал с таким неистовством. Никогда раньше мне не было так сложно остановиться…

Саша все еще не сопротивлялся, но напрягся подо мной подобно натянутой до звона струне, еще немного и сломается. Опять я поспешил. Опять спугну…

Не хотелось его соблазнять еще раз, но и не отпускать же? Может, если он перестанет чувствовать мою тяжесть, станет лучше?

Я сел на диване и посадил его на колени, прижав к себе нежно, невинно, как ребенка. Отвел от все еще напряженной шеи волосы, вслушался в прерывистое дыхание и чуть прикусил мочку его уха. Саша вздрогнул. Пальцы мои прошлись по его шее, губы сами выдохнули слова. Один раз помогло… может, еще раз?

– Ты меня обойдешь едва ли…

Он едва слышно вздохнул, чуть расслабившись в моих объятиях.

– …не спасает ни смех, ни страх.

Я скользнул пальцами под его подбородок, заставив повернуть голову и посмотреть мне в глаза. Так... пей мою уверенность, мою страсть, мою одержимость... слушай их в моем голосе, читай в моих глазах...

– Когда боги нас создавали...

Вот так, хорошо… уже не боишься… и взгляд твой туманится…

– ...что-то спуталось в небесах.

... и кожа розовеет, и губы сами раскрываются для поцелуя.

– Оттого ли мне не согреться? Потому ли ты сам не свой,

Вот ты и попался… попался, мой блудный кот… Попался же?

– Что унес в себе мое сердце? Я остался с твоей душой.

И опять тянешься губами к моим губам и уже не я, ты меня целуешь, уже не я, ты меня жаждешь. Теперь мы оба друг друга жаждем.

Гораздо лучше, не так ли?

Экстра. Растрепанный поэт или взгляд с другой стороны

Ну нахрен! Какой урод придумал первые лекции, прирезал бы! Спать хотелось невыносимо, а тут еще и дождь за окном, серость, и вредный организм, что за каникулы привык вставать не раньше полудня.