Глава V

Солнце запуталось в ветвях деревьев, роса усыпала крохотными звездочками траву, которая весело развевала на ветру свою изумрудную гриву. В густом кустарнике звонко пели птицы; листва смыкалась над головой, создавая видимость непроходимой чащи, сказочных дебрей.

Сегодня Паоле показался красивым даже позеленевший мертвый фонтанчик и почерневшие от времени скамьи. На нее пахнуло близостью природы и свободы, повеяло ветром счастливых перемен.

Хелки, Ниолу и Паоле предстояло купить продукты и кухонную утварь, и это обещало стать настоящим приключением. Девочка часто ходила с матерью на рынок, потому без малейшего страха и даже с восторгом взялась сопровождать новых друзей. Ей и в голову не приходило считать их слугами: Асусена Альманса жила бедно и управлялась с хозяйством без помощи служанки. Женщина приучила дочь мыть посуду, убирать в доме и чинить одежду.

Армандо, который спешил на службу, пришлось смириться и предоставить индианке, ее сыну и Паоле полную свободу действий. Когда они отперли ржавую решетку и вышли на улицу, всем троим показалось, будто они вырвались из тюрьмы.

Узкая мощеная улочка, плавно извивающаяся между стенами домов, устремлялась к площади подобно тому, как маленькая речушка спешит влиться в огромный океан. Иные здания были грубы и некрасивы, зато перед некоторыми хотелось остановиться в изумлении, как перед каким-то чудом: кованые балкончики, витражи, изящные архитектурные украшения поражали воображение.

Ниол никогда не видел ничего столь неотразимого и глубоко волнующего своей красотой из того, что создано человеческими руками, не считая, конечно, белопарусных кораблей, похожих на гигантских отдыхающих птиц, кораблей, которые стояли на рейде порта Гуатулько и которыми он, случалось, любовался с берега.

Вскоре ветер донес дразнящие аппетит и волнующие воображение запахи рынка. То были не море, не океан, а целый мир – он надвигался на незваных пришельцев, стремясь поглотить их без следа. Ниолу чудилось, будто он впитывает новые впечатления не только глазами, ушами и ноздрями, а буквально всем телом. Он задыхался от неодолимого натиска новизны и был так опьянен ею, что не вполне понимал, видит ли сон или грезит наяву.

Хелки удивляло все, даже тележки торговцев, эти квадратные ящики на высоких колесах, и маленькие сонные лопоухие ослики. Женщину смущали теснота и обилие кричащего, жестикулирующего, странно одетого народа. Она с трудом лавировала в людском потоке, не разбиралась в ценах и вряд ли смогла бы выбрать подходящий товар.

Прежде индианка знала только маис, маниоку, бобы и перец, а здесь продавали пшеничную муку, оливки, разнообразные фрукты и всевозможные пряности – тмин, имбирь, перец, корицу. В Гуатулько она готовила еду из того, что приносили хозяева, и теперь растерялась, не зная, что, где и как покупать.

Паола пришла на помощь; подражая взрослым женщинам, она строго спрашивала цену и придирчиво разглядывала товар.

Все трое были ужасно голодны, потому тут же наелись фруктов и хлеба. Хелки с опаской пробовала незнакомую еду, и Ниолу было непривычно видеть, как ощущения матери отражаются на прежде непроницаемом, суровом лице.

На обратном пути троица остановилась, чтобы посмотреть выступление бродячих артистов. Глядя на неистовые танцы под тамбурины и щелчки пальцев, Хелки вспоминала грациозные, ритмичные ритуальные пляски родного племени, пронизанные чувством непостижимого, таинственного единения людей с животными и силами природы и бывшие источником мудрости и силы.

В отличие от многих из тех, кто спешил пройти мимо, Ниолу не было дела до того, что бродячих актеров осуждает Церковь, что она отказывает им в причастии, считая балаган школой разврата.

Паола веселилась и хлопала в ладоши.