– Что хотел, то и сказал! Отныне вход в этот особняк вам запрещен.

– Как вы любезны… А вы не забыли, что за этот особняк заплатил мой отец?

– Тем не менее он принадлежит и мне. Убирайтесь отсюда по доброй воле, если не хотите, чтобы мои люди вышвырнули вас за ворота. Мы разводимся, сударыня!

Красивое лицо герцогини исказила гримаса презрения. Она побледнела, но все-таки продолжала насмешливо улыбаться.

– Ваши люди? Они были моими людьми задолго до того, как стать вашими! Но – бог с вами. Я не стану спорить, вот только на развод можете не рассчитывать. Я ведь не императрица! Со мной не получится! Доброй ночи, господин маршал! Кучер! В Вири!

И, не слушая никаких возражений, герцогиня захлопнула дверцу своей кареты, которая тут же выехала из двора особняка на улице Паради.

Но ничего такого не случилось. В 1814 году, когда началось ужасное наступление на Париж, Мармон изменил своему императору, которому был обязан абсолютно всем. Он подписал соглашение о сдаче французской столицы союзникам, покинул вместе со своим корпусом Фонтенбло, осуществив тем самым одно из самых громких в истории предательств. Маршал нанес своей жене жестокий удар. Взволнованная, возмущенная, испытывая страшное отвращение, она закрылась в замке в Вири, стыдясь самого имени, которое ей приходилось носить и которое народ превратил в презрительную кличку.

Им еще пришлось встретиться в 1827 году, когда начался процесс раздела имущества, продлившийся много лет и дорого обошедшийся обеим сторонам. К тому же ликвидация банка Лаффита (бывшего банка Перрего) нанесла серьезный удар по состоянию герцогини. Чтобы сохранить замок в Вири, она была вынуждена продать свой парижский особняк и приобрести в столице куда более скромное жилище на улице Варенн, 65, где, впрочем, продолжала вести вполне достойное ее положения существование.

Судьба Мармона была с тех пор весьма тесно связана с судьбой Бурбонов. Он последовал за Карлом Х в изгнание. Правительство Луи-Филиппа выдвинуло против него серьезные обвинения, и Гортензия оказалась настолько добра, что ходатайствовала за того, кто перед богом еще оставался ее супругом. Он выпутался из этого дела, будучи приговорен к высылке и к конфискации всего имущества. Таким образом Король-Буржуа отомстил узнику острова Святой Елены.

Мармон уехал сначала во Флоренцию, а оттуда в Венецию, где он жил достаточно привольно, обеспеченный пенсионом Великого Орла, который сохранил за ним Почетный Легион.

Его черные волосы поседели, но он все еще оставался стройным, элегантным и весьма привлекательным. Женщины по-прежнему теряли из-за него головы. В Венеции сразу две красавицы – француженка и мадьярка – делили между собой его благосклонность и любили его до такой степени, что в конце концов подружились между собой. Они вдвоем сопровождали его везде, куда бы он ни отправился, и злые языки утверждали, что Мармон стал мусульманином.

Весной 1850 года Гортензия путешествовала по Италии и в Венеции повстречала Огюста. Время прошло, унесло с собой горечь и гнев, и вообще склонная к снисходительности герцогиня нашла даже приятным провести недельку рядом с тем, кого она прежде так любила, просто в качестве друга. Их видели вместе на улочках Мерсерии, в гондоле на канале Гранде. Зрелище было достаточно трогательным: очень красивая пожилая дама об руку с сохранившим прекрасную осанку стариком с волосами белее снега. Это была их последняя встреча. Через неделю Гортензия уехала, чтобы больше никогда не вернуться к нему.

Да и сама жизнь подходила к концу. 2 марта 1852 года маршал Мармон скончался в Венеции. Его тело было захоронено в Шатильон-сюр-Сен, куда однажды вечером приехала помолиться Гортензия в глубоком трауре.

Ей тоже оставалось прожить считанные месяцы, и конец ее был ужасен. Заболев раком кожи, с опухолью на лице, она была вынуждена подвергнуться тяжелой хирургической операции.