- И кого ты намечаешь посадить на этот пост, о Хранительница? Где ты найдешь достойного и честного человека, готового взвалить на себя всю эту махину под названием Человеческая Бюрократическая Машина? Кто способен противостоять ей и не быть разжеванным в ее бумажных жерновах? Кто способен оставаться честным и беспристрастным, получив в свои руки практически абсолютную власть? Или ты намереваешься занять этот пост сама и год за годом пасти заблудшее человечество как некий пастух, в поте лица заботящийся о благополучии своего стада?

Фрейя громко фыркнула и уставилась на меня как на идиота.

- Ну вот еще! На кой бы черт мне все это понадобилось?

Она была права. Ей все это было просто не нужно. Хранители не рвутся к власти. Никогда и ни при каких условиях. И, тем более, я прекрасно знал Малышку Фрейю. Она не могла учинить такое ради удовлетворения своей несуществующей жажды власти.

Но вот заиграться она могла вполне...

- Хорошо. Пусть так. Ты не согласна. Я не согласен. Алекс тоже не согласится - в этом я уверен на все сто. Тогда кто?.. - Я несколько секунд помолчал, глядя в ее спокойные и невозмутимые голубые глаза. - Фрейя, пойми, человечество - не игрушка, а ты не маленькая девочка, которая желает провести уборку в своем кукольном домике и выбросить оттуда всю накопившуюся грязь. И даже если ты уверена в том, что вместе с этой грязью не выбросишь все то чистое и светлое, что еще осталось в человеческих душах... Фрейя, так нельзя. Хранитель не управляет народом, а приглядывает за ним, чтобы тот не наделал глупостей. Вспомни кодекс.

- Кодекс, кодекс... Вечно ты со своим кодексом, - проворчала она, недовольно уставившись в пол. Причем было очевидно, что я ее все же зацепил за живое. - По крайней мере, я делаю хоть что-то. А вот чем занимаешься ты? Водишь дружбу с жуками, наплевав на все человечество?

Теперь настала моя очередь краснеть.

- Фрейя, демократия умирает. И в этом я с тобой согласен. Но позволь ей все же умереть своей собственной смертью, а не сгинуть под натиском твоих реформ. Помни, мы с тобой Хранители. Мы многое можем - в том числе и сковырнуть умирающую демократию, лишив человечество всех благ революции и гражданской войны. Но мы не должны вмешиваться в подобных случаях. Люди должны самостоятельно выбрать себе путь. Мы только помогаем им пройти по этому самому пути с минимальным количеством падений и, по возможности, без разбитых носов. Однако дорогу человечество должно выбирать самостоятельно, а не уподобляться овцам, покорно следующим по пятам за пастухом.

Пока я разорялся, она молча смотрела на меня своими синими-синими глазами, выражение которых я никак не мог понять (а о том, чтобы применить трюк с чтением мыслей, и речи быть не могло).

- Фрейя, пожалуйста, оставь эту идею. Пусть все идет так, как идет.

После этого мы еще немного поспорили, перебрасываясь самыми разными аргументами и контраргументами, а также периодически тыкая друг друга носом в допущенные за свою долгую жизнь ошибки. Фрейя говорила, что она просто старается сделать все как лучше и по возможности обойтись без крови. Я же упирал на то, что человечеству необходимо оставить такую эфемерную и вроде бы на первый взгляд ненужную вещь, как свобода выбора...

Я все же сумел настоять на своем. Фрейя нехотя кивнула и с видимым безразличием (хотя я и понимал, что она уязвлена до глубины души) в голосе произнесла:

- Как скажешь, дядюшка.

Ох-хо-хо...

Это был последний раз, когда она назвала меня дядюшкой. Нельзя сказать, что после этого дурацкого спора наши отношения враз испортились. Вовсе нет. Фрейя по-прежнему относилась ко мне с максимальной вежливостью и с уважением. Но это слово из ее уст я больше не слышал никогда.

Очень жаль...

А самое обидное, что у меня до сих пор нет никакой уверенности в том, что я в тот момент поступил правильно. Быть может, мне следовало просто пожать плечами и вежливо помахать ручкой уходящей в небытие демократии.