— В таком случае, сынок, ты должен был кинуться от радости мне на грудь вместо того, чтоб хвататься за пистолет. А обмотанные копыта твоих лошадей и все остальное? Нет, ты точно от кого-Т9 удираешь. А этот путь, которым ты сюда добрался! Заблудившийся человек никогда не пойдет через эти ущелья! Нет, ты шел этим путем осознанно, ты хотел от кого-то оторваться.

— Сказал вам, мы заблудились! Моя дочь заболела, и я кратчайшим путем решил выбраться из каньона. Кстати, на карте этого города нет. Так какой же смысл для меня, по-вашему, специально идти сюда, если я не мог подозревать о его существовании?

— Что-то у меня со слухом, видно, неладно. Минуту назад ты говорил, что не умеешь читать карту, или мне показалось?

Борн застыл прямо посреди улицы. В этот момент они проходили очередной перекресток: на углу виднелось здание ресторана. Кругом была пожухлая пыльная трава. Заметив, что спутник отстал, старик остановился.

— Да, конечно, города нет на карте, — сказал он. — И никогда не было. Его построили очень быстро, а покинули еще

быстрее, так что никто и не успел узнать о его существовании. Ну ладно, конюшня уже совсем рядом, вон за тем домом. — Он указал рукой налево. — Эти тряпки на копытах все равно пооборвались, лошади будут только рады от них избавиться.

Ворота оказались широко распахнуты, солнечный свет проникал внутрь. Их встретил густой запах древесных опилок, прелого зерна и плесени. Со смутным чувством тревоги, не в первый раз охватившим его, Борн остановился.

— В чем дело? — спросил старик.

— Идите вы первым.

— Как угодно. — Он прищелкнул пальцами, подзывая собаку, и вошел внутрь.

Борн постоял в нерешительности, потом встрепенулся и последовал за ним.

Привязав лошадей у входа, он, зажав пистолет в руке, быстро нырнул во второе стойло справа, вглядываясь в сеновал напротив.

На первый взгляд, здесь никого не было.

Он перебежал налево, продолжая следить за сеновалом. Немного удовлетворенный осмотром, добрался до конца конюшни, взобрался на стремянку, опробывая ногой ступеньки, и проверил дальние углы сеновала. Никого.

— А ты, я посмотрю, парень не промах! — ухмыльнулся старик.

Борн не ответил. Когда он спускался, одна перекладина подломилась, и он чуть не сверзился вниз. Старик заржал.

— Да, ты действительно парень не промах. Не хочу сказать, что ты напрасно осторожничаешь. Стало быть, есть основания. От кого же ты так бежишь? Конечно, ты не считаешь, что я один из них?

— Я же сказал вам — мы ни от кого не бежим, — разозлился Борн.

Старик поджал губы.

— Дело твое, сынок.

— И перестаньте называть меня сынком.

— Как скажешь. Нечего заводиться. Он снова поджал губы и прищелкнул пальцами, подзывая к себе собаку, затем направился к задней двери.

— Оставайтесь на месте! — приказал Борн, поднимая пистолет.

Старик покорно повернулся и уставился на него.

— Послушай меня, сынок. Я изо всех сил стараюсь относиться к тебе по-дружески, но если ты будешь наставлять на меня пистолет всякий раз, когда я захочу прогуляться или сделать что-нибудь, мы с тобой не поладим, нет. Там, на дворе, есть колодец, и если ты не хочешь, чтобы твои лошади умерли от жажды, я возьму вон то ведро и принесу им воды. Если ты мне это позволишь.

Борн промолчал, и старик, подхватив ведро, вышел.

Вспомнив об оставшихся в отеле Клер и Саре, Борн ринулся к задней двери, но не успел он толкнуть ее, как дверь резко открылась и вошел старик с полным ведром, слегка согнувшись, чтобы не расплескать воду.