Глеб Анфилов. Испытание
Комиссия собиралась неторопливо. Точно в пять пришел один Кудров и сел в первом ряду. Потом пришли Галкина и Иоффе; и стали смеяться над Кудровым, который, оказывается, забыл в столовой футляр от очков. Кудров взял у них футляр и вежливо поблагодарил. Потом пришел профессор Громов, сел рядом с Кудровым и начал листать какую-то книгу. "Очень уж, все они спокойные", - подумал я. Было уже четверть шестого, пора было начинать, и я отправился за Рубеном. Рубен, с печальным, как мне показалось, видом, подбирал испытательные таблицы. Я был уверен, что все будет хорошо, и сказал ему об этом. Он ничего не ответил, посмотрел на часы. - Ладно, Рубен, - сказал я, - идем показывать фокусы. - Ты все проверил? - Ты сам проверял пять раз. И вдобавок я испытал каналы, когда перенес приборы. Мы вышли в комнату, где собралась комиссия. Рубен всем пожал руки и начал вступительное объяснение, в котором, пожалуй, не было необходимости, потому что все и так знали, в чем дело. Каждый человек что-нибудь не умеет. Я, например, не умею танцевать. А Рубен не умеет выступать. Он говорил сбивчиво, с акцентом и на таком высоком научном уровне, что лучше не слушать - ничего не поймешь. В середине объяснения профессор Громов не очень учтиво перебил его: - Мы уже знакомы с теорией, Рубен Александрович, давайте эксперименты. - Да-да, скорее эксперименты, - сказала Галкина. - Ну и превосходно, - заторопился Рубен. - У нас все готово. Давай, Сережа, - сказал он мне. Я включил питание, сел в углу комнаты на стул и надел на голову обруч. Рубен сказал: - Каждый из членов комиссии будет проверять действие приборов на себе. Я начну с демонстрации простейших видеопередач: член комиссии воспримет зрение лаборанта Карташева, - Рубен кивнул в мою сторону. - Затем главное: перемещение чувств. Прежде всего приглашаю вас, Петр Нилыч, - обратился он к Громову. - Попробую, - пробурчал Громов. Рубен усадил его за пульт в противоположном от меня углу комнаты, надел ему на голову обруч, объяснил функции ручек на пульте и включил мой сигнал. Громов сам довел его до своего уровня, медленно поворачивая верньер настройки. Я заметил этот момент: Громов вздрогнул и прищурился. Рубен тихо сказал ему: - Петр Нилыч, надо закрыть глаза... В ярко освещенной комнате метрах в семи передо мной сидел грузный лысый человек с закрытыми глазами и черной полоской обруча на лбу. Я в упор смотрел на него... Белая и зеленая стена, стол, пульт - и вон там, на стуле, он, председатель комиссии, наш первый судья... Вот он поднес руку к голове, провел по лбу, махнул рукой. Не открывая глаз, поднялся со стула, сделал неловкий шаг в сторону... Вернулся, нащупал руками стул, сел. Сказал негромко, хриплым голосом: - Первый раз в жизни вижу себя с закрытыми глазами... Я вынул из кармана номерок от пальто и с секунду смотрел на него. Громов сказал: - Номерок от гардероба, кажется, сто восемнадцать. - Совершенно точно, - сказал я и бросил номерок на стол. Иоффе быстро взял номерок и повторил: - Номер сто восемнадцать. Галкина сказала: - Между профессором и Сергеем надо поставить ширму... Профессор вдруг крикнул: - Сергей, пожалуйста, закройте глаза. Я устал. Я закрыл глаза. Профессор попросил Рубена выключить в комнате свет. Рубен исполнил просьбу. В темноте я различал, как Громов снял с себя обруч и положил его на стол. Потом он сам подошел к выключателю, щелкнул им и сказал: - С меня, товарищи, довольно. Грузно сел на диван, наклонив голову и прикрыв глаза ладонью. Галкина подсела к Громову, дала ему что-то успокаивающее, начала массировать ему шею и сказала: - У профессора перенапряжение... - Она показала Рубену кардиограмму Громова. |
