— Грейс, позволь представить тебе нашу гостью. Саманта приехала на несколько дней из Испании. Саманта, познакомься с моей женой Грейс.

Алые губки красотки растянулись в приторно-фальшивой улыбке.

— Так это вы та женщина, которая столь любезно согласилась помочь Габри! Очень приятно… Грейс.

Понимая, что если она не уйдет сию же секунду, то либо рухнет на пол, либо совершит нечто такое, о чем будет потом долго сожалеть, Грейс встала.

— Прошу меня извинить. Мне еще надо переодеться.

Выскочив за дверь прежде, чем Габриэль успел поймать ее за руку, не обращая внимания на летящий вслед голос, она пробежала по коридору, влетела в свою комнату и прислонилась к стене.

Легкие лопались, сердце подпрыгивало, словно хотело вырваться из груди, а глаза застилала мутная пелена. Грейс застонала от пронзившей ее боли.

Что это?

Ревность. Ты ревнуешь, а потому злишься. Тебя предали.

Как же он мог так с ней поступить? Как мог принимать у себя другую женщину, когда она, его жена, спала под этой же крышей? Как он мог так жестоко, так безжалостно, так подло обойтись с ней? С ней, считавшей его едва ли не идеалом порядочности и благородства!

В дверь постучали.

— Грейс! Открой мне.

Он постучал еще раз. Настойчиво, требовательно. Что ему надо? Неужели он хочет унизить ее еще раз, теперь уже своими лицемерно-жалкими оправданиями?

Грейс выпрямилась. Сделала глубокий вдох. Проглотила остановившийся в горле горький комок.

— Уходи, Габриэль. Позволь мне приготовиться к работе. Пожалуйста, оставь меня в покое.

— Ты все не так поняла. Саманта — просто моя старая знакомая. Пришла в гости и немного задержалась. Было уже поздно, и я предложил ей переночевать у нас. Между нами ничего нет, поверь.

Она хотела промолчать, но слова сами рвались наружу.

— Старая знакомая, да? И насколько же старая? Сколько ей? Девятнадцать? А может, все двадцать? — Боже, Грейс, что ты говоришь! Остановись! Возьми себя в руки.

— Ты откроешь?

— Нет! Увидимся в офисе. И не жди меня, пожалуйста. Я доберусь сама.

— Черт!

Он еще раз ударил, точнее, пнул дверь, и Грейс услышала его удаляющиеся шаги.

Грейс не разговаривала с Габриэлем все утро и с трудом находила силы, чтобы отвечать на вопросы Кэтрин и Микки. В конце концов ее сотрудники, почувствовав напряжение, переглянулись, пожали плечами и вместе, что случалось крайне редко, удалились на ланч.

Дверь за ними едва закрылась, как на пороге комнаты возник Габриэль. Некоторое время он молча наблюдал, как Грейс варит кофе и разворачивает сверток с сандвичами, затем шагнул к ней.

— Ты можешь злиться на меня, но пожалей Кэтрин и Микки. В такой атмосфере невозможно работать. Они же не виноваты в том, что у тебя постоянно рождаются какие-то беспочвенные подозрения.

Сохраняя полное внешнее спокойствие, Грейс налила в чашку кофе, добавила молоко и сахар и выложила сандвичи на тарелку.

— Я вовсе не злюсь на тебя. Меня совершенно не интересует, с кем ты спишь. Я лишь не ожидала, что ты поведешь себя столь недостойно и притащишь свою любовницу в дом, как будто меня там нет.

Его смуглое лицо потемнело, а с губ слетели какие-то испанские ругательства.

— А я не ожидал, что ты станешь выплескивать свои эмоции на работе, ставя в неудобное положение людей, с которыми работаешь. Мне казалось, что ты гордишься своим профессионализмом.

Стрела попала в цель, но вовсе не остановила Грейс.

— Да как ты смеешь говорить о профессионализме, когда даже дома ведешь себя, как мартовский кот! Это я старалась придать нашим отношениям благопристойный вид, настаивая на том, чтобы мы придерживались определенных рамок.