– Ну, вот видите, я так и думал, – победно сказал Филип.

– О чем вы? На что вы намекаете? – проговорила Кирстен.

– Я-то, по правде сказать, не знаю, кто это сделал. А вот вы – знаете. Не просто предполагаете, а знаете точно! Ну как, я ведь прав?

Кирстен решительно двинулась к двери. Однако на пороге обернулась.

– Не хочется быть невежливой, – произнесла она. – Но я все-таки скажу. Вы глупец, Филип. То, что вы пытаетесь сделать, опасно. Вы были летчиком. И столько раз смотрели смерти в лицо. Неужели вам непонятно, что стоит вам хоть немного приблизиться к правде, как вы окажетесь в такой же опасности, как тогда, на войне?

– А как же вы, Кирсти? Вам ведь тоже угрожает опасность, раз вы знаете правду?

– О себе я как-нибудь позабочусь, – сурово сказала Кирстен. – Я смогу себя защитить. А вы, Филип, в своем инвалидном кресле полностью беззащитны. Подумайте об этом! Кроме того, – добавила она, – я помалкиваю о том, что знаю. По мне, пусть все остается как есть. Потому что я искренне считаю – так будет лучше для всех. Пусть только все разъедутся по домам и займутся каждый своим делом, и на этом все неприятности кончатся. А я, если спросят, по-прежнему буду держаться того, что убил Жако.

– Жако? – удивленно повторил Филип.

– А что ж такого? Жако был хитрец. Он вполне мог все заранее устроить, чтобы уйти от ответственности. Он еще когда был маленьким прекрасно это умел. Взял да сфабриковал себе алиби. Такое происходит сплошь и рядом, по-моему.

– Это алиби он сфабриковать не мог. Доктор Колгари...

– Доктор Колгари, доктор Колгари, – раздраженно повторила Кирстен. Оттого, что он человек известный, вы так произносите его имя, словно это сам Господь Бог. Но вот что я вам скажу: если человек перенес сотрясение мозга, его воспоминания могли сильно исказиться. На самом деле все могло быть иначе в другой день, в другой час, на другом месте.

Филип слушал, наклонив голову набок.

– Вот, стало быть, какова ваша версия. И вы намерены ее держаться. Похвально, ничего не скажешь. Но сами вы в это ведь не верите, Кирсти?

– Все. Я вас предостерегла, – произнесла Кирстен. – Больше я ничего сделать не могу.

Она вышла, но тут же просунула голову в дверь и сказала своим обычным домовитым тоном:

– Передайте Мэри, что ее чистое белье я сложила во второй ящик комода.

Филип усмехнулся такой смене интонаций, но тут же усмешка исчезла с его лица...

Он почувствовал нарастающее волнение... Кажется, цель уже совсем близка. Опыт с Кирстен получился весьма удачным. Однако едва ли из нее теперь выжмешь что-нибудь еще. И с чего это она вздумала заботиться о нем? Это правда, он калека, но отсюда вовсе не следует, что он так уж беззащитен. Он тоже может за себя постоять. И потом, разве его не караулят денно и нощно? Мэри не отходит от него просто ни на шаг.

Он взял со стола лист бумаги и принялся писать. Краткие замечания, имена, вопросительные знаки... Слабые места...

Вдруг он кивнул себе и записал: «Тина». Потом задумался... Взял еще один лист.

Когда вошла Мэри, он едва на нее взглянул.

– Что это ты делаешь, Филип?

– Пишу письмо.

– Кому? Эстер?

– Эстер? Нет. Я даже не знаю ее теперешнего адреса. Кирсти только что получила от нее открытку, там просто написано «Лондон», и больше ничего. – Он усмехнулся. – По-моему, ты ревнуешь, Полли. Признайся.

Она не сводила с него холодных голубых глаз.

– Возможно.

Ему стало слегка не по себе.

– Так кому же ты пишешь? – Она подошла чуть ближе.