То, что она увидела в его глазах и что заставило ее насторожиться, мгновенно исчезло. И так же мгновенно он опять превратился в верного помощника шерифа при исполнении служебных обязанностей.

— Мне все это кажется смешным, — пожаловался он. — Даже сама идея магии. А уж то, что магия может перевернуть и разрушить мир… И даже не тот мир, в котором она применялась. Глупость какая-то. Когда я думаю о магии, то представляю себе белого кролика, которого фокусник достает из черного цилиндра, девушку в блестящей юбочке, выходящей из ящика, который человек во фраке только что распилил на две части, хитрые карточные фокусы, шелковые платки, голубей под крышей шапито, свое беспокойство, чтобы они не наделали мне на голову. Я не могу связать магию с тем, что вы касаетесь груди умирающего человека — и страшные раны заживают. И еще меньше с тем, что миллион человек уже погибли и многим еще предстоит погибнуть. С тем, что наш мир превратится в пепел, потому что кто-то где-то произнес: «Абракадабра» не так, как надо. — Глаза Питера стали тусклыми, старыми и усталыми.

— Все не так, как я ожидала, — призналась Лорин. — Черт возьми, когда я сюда вернулась, я ничего об этом не помнила.

— Правда?

Она отрицательно покачала головой.

— В первый раз я почти провалилась в это проклятое зеркало. Почти провалилась. Как Алиса — в Зазеркалье. Но я-то, к сожалению, не проснулась. — Она посмотрела на плотные шторы и тщательно прикрытые щели, чтобы ни один луч не выскользнул наружу и не выдал присутствия сентинелов тем, кто их ищет. — Это просто ужасно — выйти из зеркала и понять, что ты вовсе не спишь.

Питер усмехнулся, сухо, коротко и невесело.

— М-да. А я все еще надеюсь, что это просто нескончаемый ночной кошмар.

Лорин улыбнулась. Когда Питер разговаривал с ней наедине, его легкий южный акцент пропадал, уступая место более жестким гласным и твердым согласным, характерным для местностей к северу от линии Мейсона-Диксона. Следы южного говора оставались, но очень слабые.

— Забавно, — заметила она. — Я знаю, что ты — местный. И когда слышу, как ты разговариваешь с кем-то еще, то могу спорить, что ты и на день никуда отсюда не уезжал. Но когда мы вдвоем… — Лорин наклонила голову набок и внимательно на него посмотрела, — …когда мы говорим наедине, у меня такое чувство, что весь южный налет с тебя словно слетает и что если ты захочешь, то его не будет совсем.

Она смотрела прямо ему в глаза и отметила, как в них на мгновение отразились удивление и настороженность, тут же спрятавшиеся за мягкой улыбкой. Он ничего не ответил, просто продолжал улыбаться.

Но Лорин было нелегко сбить с толку. Она отлично знала, что видели ее глаза и слышали уши. Пожав плечами, Лорин сменила тему:

— Пойду на кухню, посмотрю, как там Джейк, и узнаю, собираются ли эти люди застрелить нас или научат своему секретному рукопожатию и примут в свой клуб. А ты?

Он все улыбался, но, проходя мимо, Лорин чувствовала, что его задумчивый взгляд следует за ней, пока она идет через холл, по коридору и сворачивает за угол, скрываясь наконец из виду.

— Базу операции разместим прямо в Ории, — говорил Эрик. — Здесь оставаться рискованно: Грейнджер уже погиб от чумы. Мы все можем заразиться и умереть. А если мы собираемся победить эту беду, потребуется каждый человек.

— Но ведь сбежать — значит струсить, — возразил Терри Мейхем. На лице его читалось смущение и злость.

— А остаться и умереть — просто глупо, — сердито ответил Эрик. — Если мы погибнем, погибнут все. Мы не можем себе позволить браваду перед лицом смерти.