— Она рассказывала, чем занимался ее муж?

— Насколько я понял, они вместе изучали в американском университете историю, потом он приехал в Йоханнесбург, впутался в криминал, сошел с ума, был застрелен за долги. И у нее после катастрофы не осталось больше никого, кроме двух котов и черной домработницы. А мы, немцы, очень сентиментальны… Господин генерал, я рассказал вам все. Вышлите меня в Германию, если я опасен для вашей страны, но международное право запрещает применять пытки.

— Я тебя заставлю говорить! — вдруг крикнул Глой. Бродерик от неожиданности резко двинул стакан, и тот упал на каменный пол так, что брызги стекла разлетелись по кабинету.

— Уведите, — сказал Бродерик раздраженно.

Глой дал сигнал охране, и Отто вытащили из кабинета, заперли в коридоре в наручники и кандалы и поволокли в камеру.

А Бродерик подвинул к себе ту самую папку, от которой прежде брезгливо отворачивался, и начал читать тот самый рапорт, записанный на магнитофонную пленку и дословно перенесенный на бумагу.

«Я уже рассказывала господину капитану, что этот немец все ходил к нам. И хозяйка просто влюбилась в него без памяти. Не хочу врать господину капитану, не знаю, что у них там было в Блантайре. Хозяйка говорила, что он спас ее от повстанцев, но я думаю, она просто соскучилась жить без мужчины. Как говорит моя тетка, при сильном голоде не варят суп из гусениц. Господин капитан понимает, хозяйка еще не старая женщина, ни детей, никого, одни болезни после той аварии. И я сперва порадовалась, что ей теперь не так одиноко. Но потом хозяйка стала жаловаться, что у них никаких таких отношений. Господин капитан понимает, что такое, если мужчина ведет себя, словно он ей брат. Дарит всякие подарки и всякие приятные вещи и цветы. Потом я заметила, что каждый раз, когда ему было совсем не сбежать от постели, он делал так, чтобы дать ей две таблетки снотворного. Я пересчитывала таблетки в пачке. Я всегда давала ей одну. Еще хочу сказать господину капитану, когда он поехал с хозяйкой к колдуну Вуусани — а это очень сильный колдун, он видит землю насквозь, — колдун сказал ему при хозяйке: ты — не тот, ты — оборотень, ты — другой человек, чем все думают. Вуусани не ошибается. Забыла сказать про снотворное. Хозяйка никогда не запивает снотворное из стакана, такого сроду не было. Она ненавидит пить из стакана, она пьет из чашки. Значит, точно немец бросал в стакан по две таблетки. Ему надо было ее усыпить. Не знает ли господин капитан, не полагается мне премия? Ведь я догадалась, что он никакой не жених. А что ему надо от хозяйки что-то другое! Я же запоминала каждую мелочь, как велел господин капитан…»

* * *

— Глой, вы рехнулись, когда подшивали этот бред в его дело? — спросил Бродерик, с интересом глядя на Глоя.

— Господин генерал, благодаря этой домработнице вы ликвидировали Гидона Крамера до того, как произошли утечки информации! — напомнил Глой.

— Работайте! Мне нужен результат! — Бродерик резко встал из-за стола и вышел из кабинета, хлопнув дверью.

Глой посмотрел на портрет Гитлера, на осколки стакана на полу и подумал, что для арестованного немца нужны более сложные методы. Придется отдать приказ осторожно бить его подряд три дня. Главное, чтобы не убили…

И после этого Отто били три дня подряд. Но он был так измотан, что заснул под мордобой, потому что в камере кричала женщина из динамика, а здесь тишину нарушали только звуки тупых ударов и прилежное сопение охранников.

Глава девятнадцатая

ДОПРОС АНГЛИЧАНАМИ И НЕМЦАМИ

После трехдневного битья его пару дней не выводили из камеры, дали немного восстановиться.