— Да что же это я, старый дурень. Вы присаживайтесь, присаживайтесь, чай, утомила дорога.

Иеро не заставил себя упрашивать, сел. Торопиться не нужно. Проснуться всегда успеется. Старичок, похоже, себе на уме. Что-то ему нужно, старичку.

Сидение удобное. Только пол нет-нет, а и вздрогнет. И снаружи гул, странная гроза грохочет неподалеку.

— Наверное, удивляетесь. А виду не показываете. Замечательно, замечательно. Правильно, я в гости затащил, мне и потчевать. Мы с вами, дорогой наш пер Иеро, находимся на Камляске — вернее, в субнави Камляски. Две тысячи верст единым махом. Неплохо, а? Это вам не полеты во сне и наяву.

— Две тысячи верст?

— Ах, простите, старого дуралея новым мерам не выучишь. Пятьсот лье, и все горами да Тайгом. В высокой Нави, конечно, вообще нет расстояний, мигнул, и ты хоть на Луне, хоть за Луной, но что оттуда, из высокой Нави, видно? Меня, букашечку? Нет, лицом к лицу лица не разглядеть, но сверху тоже видно очень мало. Отдельный человек теряется, все обретает масштабы вселенские. А мы давай — ты уж прости старика за тыканье — займемся народной дипломатией, сядем рядком да и поговорим за чайком. Ты как насчет чаю, душа моя?

— Благодарю.

— Вот и замечательно. Надежда, организуй нам чайку!

Надежда выскользнула из соседней комнаты — полувоздушное существо по возрасту — внучка старичка-колобка. Или правнучка.

Чай, горячий и ароматный, был уже налит в фарфоровые чашечки, а чашечки поставлены на поднос, расписанный чудными цветами. Надежда поставила поднос на стол и, уходя, стрельнула в Иеро глазками. Не глазками — глазищами, бездонными, как само небо.

— Пустое, — успокоил его старичок. — Надежда не человек, не суккуб даже а так… функция.

Однако, поежился Иеро. Угораздит же.

— О тебе, друг мой, мне рассказал твой товарищ. Помнишь товарища-то?

— У меня много товарищей, — ответил Иеро.

— Как я тебе завидую, — вздохнул старичок, но печалился недолго. — Я о мастере С'Видлере, с которым вы наш Мир отстояли там, в Верхней Нави.

— А… — протянул Иеро.

— Горло болит? — участливо поинтересовался старичок.

— Нет, я так…

— Товарищами не растакивайся, советую наперед. С'Видлер уж хвалил тебя, хвалил. Открытая, мол, душа, и голова на плечах своя, а не чужая. Вот я и подумал, что, если тебя в гости пригласить, покалякать. Тем более, что мы с тобою два сапога на одну ногу.

— Простите?

— Оба, говорю, сидим по горло в… в рашиновой зоне. А между зонами, душа моя, есть особое родство, что и позволило устроить тоннель в субнави. Гора с горою не сходятся, а зона с зоной встретятся. Главное, никто ничего и не узнает, — он хихикнул и потер ручки. — Итак, душа моя, отдохнул ли ты?

— Вполне.

— Тогда не угодно ль выйти на улицу, глянуть на село? — он встал и приглашающе показал рукою.

— Отчего ж не глянуть, — Иеро поставил чашку на блюдечко и пошел вслед за старичком.

Снаружи было светло! Не как днем, нет, но свет, бивший от фонарей на высоких столбах, был виден, наверное, и за десять лье, до того яркий.

— Электрификация всей Камляски. Энергия термальная, все одно зря пропадает. Пусть посветит опществу-то, оно и полезно, лишний раз не споткнешься.

Фонари стояли вдоль улицы, ряда аккуратненьких домиков. Они и сами вышли из такого же, стены деревянные, крыши блестящие, оцинкованного железа.