— Почему? — Ратлидж достал ручку и маленькую кожаную записную книжку. — Именно в этот день?

— На девять тридцать была назначена встреча, и не в обычаях полковника было забывать о делах. Придя в конюшню, мистер Ройстон застал конюхов в панике, потому что лошадь полковника только что примчалась одна, а на ее седле и боках была кровь. Людей сразу же послали на поиски, и полковника наконец обнаружили на лугу у рощицы, на границе его владений.

Дейвид сделал паузу, позволяя Ратлиджу записать услышанное.

— Мистер Ройстон первым делом послал за инспектором Форрестом, но тот искал потерявшегося ребенка Барлоу. Ко времени, когда я получил сообщение и прибыл на место происшествия, земля была истоптана конюхами и работниками фермы. Поэтому мы не уверены, что его застрелили именно там. Но это не могло случиться дальше чем в нескольких ярдах от места, где его нашли.

— И никаких указаний на то, кто мог сделать это?

Сержант неловко подвинулся на стуле — его глаза устремились на квадратики бледного солнечного света, падавшего на полированный пол. Дождевые облака к этому времени рассеялись.

— Что до этого, то вы должны знать, что капитан Марк Уилтон, который получил крест Виктории, накануне вечером, вскоре после обеда, поссорился с полковником. Понимаете, он собирается жениться на подопечной полковника, и какое-то недоразумение, по словам слуг, возникло из-за свадьбы. Посреди ссоры капитан в гневе вышел из дома, и было слышно, как он сказал, что сначала увидит полковника в аду. Полковник швырнул в дверь стакан с бренди, когда капитан захлопнул ее, и крикнул, что это можно устроить.

Это была, безусловно, более колоритная версия голых фактов, которые Ратлидж услышал в Лондоне. Забыв о завтраке, он продолжал писать, мысленно опережая спокойный голос Дейвиса.

— А что говорит подопечная?

— Мисс Вуд в своей комнате под присмотром доктора и никого не принимает, даже жениха. Капитан остановился у миссис Давенант. Она племянница его матери. Инспектор Форрест пытался допросить его, но капитан сказал, что не бегает вокруг, стреляя в людей, что бы он ни делал на войне.

Ратлидж отложил ручку, доел тост и потянулся к чашке с чаем. Ему незачем было спрашивать, что Марк Уилтон делал на войне. Его фотографии появились во всех газетах, когда он был награжден королем, — капитан не смог сбить Красного Барона, но сбивал всех других германских летчиков, которые попадались ему в небе над Францией. Как-то июльским днем Ратлидж наблюдал воздушный бой над окопом, и позднее ему рассказали, кто был английским пилотом. Если это была правда, Уилтон был талантливым летчиком.

Полковник Харрис, сравнительно молодой для своего звания, участвовал в бурской и мировой войнах, заслужив репутацию опытного пехотного тактика. Ратлидж однажды встречал его — высокого, энергичного, чуткого офицера, знавшего, как обращаться с усталыми испуганными людьми, от которых слишком часто требовали невозможного.

Хэмиш без предупреждения засмеялся: «Он знал, как расшевелить людей. Некоторые из нас с удовольствием продырявили бы ему голову, если б им представился шанс, после той третьей атаки. Это было самоубийство, и он это знал, но послал нас в бой. Не могу сожалеть о том, что он получил свое. Лучше поздно, чем никогда».

Ратлидж поперхнулся чаем. Он знал, что Хэмиша никто не может слышать, и все же иногда его голос был таким четким, что он боялся, как бы все вокруг в изумлении не уставились на него.

Ратлидж указал Дейвису на его стул, когда сержант попытался встать и похлопать его по спине. Все еще кашляя, он спросил:

— Это все, что вы сделали?

— Да, сэр, нам сказали оставить все для Ярда.